|
РАССКАЗЫ
После школы любил Витька убежать на остров и бродить там
среди деревьев. Огромные тополя и красавицы берёзы окружали его. И
казалось Витьке, что попал он в какую-то замечательную, сказочную
страну...
Пассажиры зашевелились. Одни свёртывали постели, другие
укладывали чемоданы, переодевались. Только один пассажир, высокий
старик с пышными седыми волосами, продолжал сидеть, не отрывая взгляда
от окна и чему-то улыбался. Меня это сильно удивило...
Прямоугольник
ярко-жёлтого света, рассечённый на части решёткой рамы, казалось, парил
над землёй. Хотя рядом светились такие же окна, я видел только это —
окно её комнаты. Уже не первый раз, с наступлением вечера, я приходил
сюда с тайной надеждой, что когда-нибудь она почувствует (ведь есть же
на свете телепатия!), что я жду её. Я и майский тёплый вечер...
Когда Сашка узнал, что Тарзан убил Петьку Малышева, у
него словно остановилось сердце...
Молодая
собака Мушка всего третий год живёт на свете. Она никак не
может найти себе место, где бы не доставала её вода. Тяжёлый живот,
волочившийся почти по земле, мешает, тянет всё тело вниз и делает её
неуклюжей, как черепаха...
Март.
Безоблачное небо так ярко голубеет, и снег так ослепительно сверкает,
что кажется — это не действительность, а акварель гениального
художника. В природе праздник. Над пологим берегом реки прозрачный
воздух звенит от гомона и смеха мальчишеской ватаги...
Проснувшись ночью и сквозь полудрёму
услышав, как холодный ветер
пригоршнями бросает дождь в стекло, невольно плотнее кутаешься в одеяло
и с тоской
представляешь, какой ненастный и неприятный день будет завтра. На утро
же встанешь и глазам своим не
сразу веришь...
Урок литературы в 10 «А» благополучно достиг середины и так же
монотонно и вяло начал приближаться к звонку. Римма Львовна, первый год
преподававшая в школе, счастливо улыбалась и кивала в такт бубнившему
Воробьёву, который, с паузами в неожиданных местах, домучивал «Стихи о
советском паспорте»...
Что он нравится Любе — сомнений у него не было. Чего стоят её взгляды,
которые он временами ловил на себе! В такие минуты сердце начинало
толкаться в груди так, что костюм трепыхался, и Витька, до жара
покраснев, быстро отворачивался...
Дежурный по штабу уходит, а старшина 5 й роты Федоренко,
дремотно щуря заплывшие жиром глаза, с минуту рассматривает новенького
и скептически поджимает мясистые, словно у породистой деревенской
девки, губы. Во взгляде его можно прочитать недовольство — то ли
преждевременной побудкой, то ли внешним видом «пополнения»...
Говорят, женщине столько лет, на
сколько она выглядит.
Галине Яковлевне Фискальцевой — уже за 30, но выглядит она только на 29
и
потому считает себя ещё сильно моложавой. Сообразно этому она
одевается: модно,
ярко, молодо; только брюки носить не любит, хотя они и в моде, считает
— скрывают
фигуру...
Я не сразу понимаю, почему моё внимание привлёк отрывной
календарь, почему я уже с минуту читаю — 13 октября — и мучительно
думаю, что
это за число, что с ним связано. Такие провалы в памяти последнее время
беспокоят меня. Я каждый раз пугаюсь, сам себя обманываю: дескать, мне
и не
надо вспоминать, и совсем мне это не нужно вспоминать, но тем сильнее
напрягается голова — до боли, до покалывания в глазах. Пытается
вспомнить и не
может. Это — старость...
Вы — современный человек. Утром вас будит, стряхивает с
постели металлический скрежет будильника или не менее металлический
окрик жены.
Вы с трудом размыкаете очи (накануне было крепкое застолье, либо
смотрели
допоздна футбол по телевизору), ворчите. Во всём теле ломота, вялость,
хруст.
Что там за окном? Чёрт знает, что там за окном!..
Скоро ужин. Мать на кухне. Аня, старшая сестра, в школе,
и
только Андрюшке, семилетнему мужичку, нечем заняться...
Он лежал в густой
пыльной траве, раскинув руки, и
чувствовал, что на голове его сидит омерзительный огромный паук с
мохнатыми
цепкими лапами и пьёт из него кровь. Кровь толчками переливалась в
бездонное
брюхо паука, и Павел ничего не мог поделать: ни руки, ни ноги не
шевелились...
Джимми, стоя на одном месте, наблюдал,
как Дик Обманн,
лучший бомбардир лиги прошлого года, сделал для разгона круг и начал
приближаться к воротам. На шайбу Дик не смотрел, взгляд его выискивал
брешь в
квадрате ворот. Он ударил с размаху. Джимми не то что увидел, а
почувствовал,
как Ник Раш молниеносно выкинул левую руку, и шайба скрылась в ловушке.
Вообще-то движения даже и не было видно, но факт — шайба снова была у
него в перчатке...
— В местах этих много разной шушеры
сволочной в то время
шлялось. Что ни денёчек, то и слышно: того убили, этого ранили, а с
третьего
одежонку содрали и последний кисет отобрали. И смех и грех: бабе
вечером во
двор по нужде надо и — ни-ни! — не пойдёт. Приходилось с ружьишком идти
и сторожить
свою благоверную...
Раздался выстрел. Мы вздрогнули. Лёшка
испуганно отбросил
весло. Передний лебедь, летевший на острие стаи, видимо, вожак, резко
кувыркнулся и, неловко шевеля крыльями, комом упал рядом с нашей
лодкой...
Это было ошеломляюще, как
удар по лицу. Лена,
неуверенно ступая, прошла в коридорчик, повернула в замке ключ,
вытащила его и
взяла под вешалкой тяжёлый молоток. Стас замолк, хотел улыбнуться, но
лицо его
побледнело. Он нелепо вытянул вперед руки, ладонями к ней, попятился и
упал на
кровать...
Меня и сейчас всего
перекорёживает от мучительного
стыда при воспоминании о том, что произошло дальше. Я даже, подлец, не
оглянулся. Не посмел оглянуться. Меня как ударило. Я подпрыгнул от
окрика,
втянул голову и помчался паршивым сусликом, теряя ноги, спотыкаясь и
чуть не
падая. Мелькнуло растерянное лицо Люси, её перекрученное в полуобороте
тело.
Мимо. Выстрел! Захлебнувшееся «Ой!» и — надрывный душераздирающий
визг-стон...
Жена Алексея Балашова,
Надежда, поехала в Москву на
курсы повышения квалификации сроком на два месяца. Надежда, когда
пришёл на неё
вызов, сразу
загорелась, Алексею же это весьма не понравилось. Дело в том, что сразу
ожили в
его памяти не очень-то приятные воспоминания...
—
Некий человек, касатик ты мой, наделён был большущими полномочиями, —
рассказывала напевно, вкусно выговаривая слова, бабушка Алёна. — Такими
большущими, что прямо сказать — агромадными. Ему, к примеру, если видел
он
нахально несправедливого спесивца, наглого хапугу, пропойцу
богомерзкого или
другого какого потерявшего стыд и совесть сквернавца, то дозволялось
этому
полномочному человеку даже и стрелить его тут же на месте без суда и
следствия.
Насмерть и без пощады!..
Антон перехватил сумки одной
рукой, оттеснил дочь и
жену плечом, шагнул сам. В тамбуре — а он
довольно обширен, с комнату, в нём сухо, тепло и чисто, — компашка.
Пацанов штуки четыре, два парня
постарше и девица. Девица совсем голая, стоит согнувшись к батарее
отопления.
Над ней копошится один из парней. Какая мерзость!..
Виктор приваливается плечом к
сосне — ноги
подламываются. Чёрт-те что! Столько лет в лес ходит, всегда мечтал хотя
бы
издали кабанов увидеть, но вот такого дикого и так
близко... У Виктора озноб по коже пробегает — какой же жуткий, какой
многозначительный взгляд у зверя...
Так всё неожиданно, нелепо.
Любой бы на моём месте
струхнул. И, главное, я сразу понял: это — не галлюцинации, не бред.
Вот что
самое жуткое. Хотя я, конечно, поначалу и пытался себя убедить: мол —
допился,
голубчик, допрыгался...
Максим пытается взять себя в
руки, закуривает. Так,
так, так... Первое — надо в милицию. Второе — сообщить Лиде... Хотя,
впрочем,
Лиде не надо. Задача как раз в обратном: до её прихода, до шести,
успеть. Не
могла Маринка вот так бесследно исчезнуть. Может, она, дурочка, шутить
надумала?..
Борис никак
не может усмирить крестик оптического
прицела: руки дрожат, дыхание — толчками,
пот заливает глаза...
Из открытой
дверцы
салона зелень травы густо закапала-запятнала уже застывшая на жаре
кровь.
Плотная туча опьяневших мух гомозилась над ало-вишнёвой лужицей, гудела
внутри
микроавтобуса. Даже видавший виды майор, первым заглянувший в «рафик»,
невольно
вздрогнул...
— Разве что — «Эммануэль», —
пробормотал я, смутно припоминая,
что это, судя по слухам, наиболее мягкий фильмец из предложенных.
Обрадованная
хозяйка резко вскочила. Задремавший в ногах у нас Принтер вспрянул,
рванулся и
поддел на мощные лопатки ажурный столик со всеми его тремя ножками и
тарелочно-пиальным грузом. Грохот, звон, крик...
Я вынимаю его из кобуры, для
чего-то дую в дуло.
Полкило успокоительной тяжести приятно оттягивают руку, ребристые щёки
рукояти,
прильнув к ладони, сливаются с нею. Затвор я специально пока не взвожу.
Я встаю
и, держа люгер за спиной, размашисто вышагиваю по дороге. Солнце
безжалостно жжёт-слепит
глаза...
По тротуару
плёлся-приближался бомж — в рваном стёганом
пальто, ободранной
кроличьей шапке, в дырявых кроссовках без шнурков на босу ногу, с
болоньевой
засаленной сумкой в руке. Поравнявшись со мной, он приостановился,
больным
взглядом глянул искательно, утёр обильный пот с бородатого лица грязным
рукавом...
Случилось это
внезапно. До этого, уж разумеется,
наслушался я в казарме
бессчётное количество историй о том, как прыткие удалые солдатики
прыгают в
супружеские постели своих командиров. Весёлые истории, но —
фантастические...
Вбежав, люди застали жуткую картину: несколько
гигантских,
как они уверяли, «с кошку», муравьёв рвали
собак на части: от одной оставалась уже только
одна лапа, второй
бультерьер был изглодан наполовину. Только когда люди начали палить из
пистолетов,
твари убрались, исчезли в подвале…
Это был уже третий выход на
охоту. Первые два
прошли удачно. В декабре Тимоха оприходовал «жигуль»-девятку, в январе
— даже
«Фольксваген», хотя срубить иномарку и не мечтал: те редко на
пассажирах
подкалымливают...
Маше
нравилось убивать мужиков. Жертву она выбирала
тщательно, придирчиво, не
торопясь...
Володя, между тем, и экшены гостям
показал-продемонстрировал, и адвенчуры,
и стратегии, и симуляторы, а потом
поставил диск с квестом и пояснил, что квест — это
самый сложный тип игралки:
игра-поиск, игра-бродилка, в которой играющий отправляется в
путь-дорогу и
дойдёт до цели-победы, если сумеет найти по дороге всякие заныканные
вещи,
которые, если он их отыщет, помогут ему выпутаться из самых сложных
тупиковых
ситуаций…
Ночной звонок в дверь всегда не к добру. К тому же вечер выдался
бурным, семейно-скандальным.
Хотя — при чём же здесь «семейно»? Просто скандальным. С бывшей женой
Михаил Борисович никак не мог разменяться-разъехаться, так что и после
развода уже третий месяц продолжали жить под одним потолком и по
привычке ссориться-ругаться, как прежде...
Когда-то, в те первые полгода
их общей жизни, он
находил неимоверное наслаждение во всё новых и новых «постельных
приключениях»,
стремясь испытать с этой юной девочкой совсем из другого, раскованного,
поколения все нюансы чувственных утех...
Большинство
людей не знают дату своей смерти. И
слава Богу! Александр Павлович Словакин
знал. Вернее, он сам
эту дату и определил-назначил — пятница 29 января 2010 года. И речь-то,
в
общем, не о суициде...
|
|
|
Николай
Наседкин
