Точка

Рассказ

Он лежал в густой пыльной траве, раскинув руки, и чувствовал, что на голове его сидит омерзительный огромный паук с мохнатыми цепкими лапами и пьёт из него кровь. Кровь толчками переливалась в бездонное брюхо паука, и Павел ничего не мог поделать: ни руки, ни ноги не шевелились. Мерзкая тварь становилась всё тяжелее, набухая его кровью, а боль в голове — всё нестерпимее.

— Паша… А, Паша… Вставай, а то опоздаешь…

Сознание постепенно прояснилось, и наконец Павел с облегчением понял, что это был всего лишь сон, и что его тормошит Нина, его жена.

Павел, морщась, встал, оделся и с виноватым видом поплёлся на кухню. Нина заканчивала накрывать на стол. Ледяная вода из крана целебным бальзамом смывала головную боль, и настроение у Павла начало выравниваться.

«Чёр-р-рт! Вот возьму и не буду больше пить!», — подумал он, а где-то там, в глубине его души, ехидный голосок прошептал: «Будешь, дорогой, будешь!»

Павел старался заглушить этот голосок и всё твердил: «Вот посмотришь, не буду! Не бу-у-уду!», — и сам старался в это верить.

Когда Павел, не встречаясь с Ниной взглядом, уже взялся за ручку двери, жена как бы мимоходом спросила:

— Так ты, Паш, деньги не получил вчера?

— Нет, нет, сегодня обещают… Не знаю, дадут ли, — промямлил виновато он, хотя это была чистая правда.

На работе Павла весь день не покидало хорошее настроение. В обеденный перерыв, когда бригада, усевшись кружком, собралась перекусить, он зачем-то объявил:

— Все, братцы! Завязал насчёт выпивки!

Плотники подняли его на смех, начали подшучивать: дескать, устроила что ли жинка взбучку?..

Стоя в очереди к кассе, Павел в уме высчитывал: «Получу рублей восемьдесят. Так, пятнадцать — долгу, сигарет куплю пачек десять… Конфет Аннушке с Андрейкой и фильмоскоп я им обещал… Рублей пятьдесят останется, да Нина полста получила — хватит…»

Он начал уже расписываться в ведомости, как вдруг в глаза ему бросилась цифра «10», стоящая против его фамилии. Павел кое-как чиркнул подпись, сгрёб в кулак две синенькие бумажки и пошёл в бухгалтерию.

— Вы что, издеваетесь, что ли? Я на эти две пятёрки полмесяца семью кормить должен, да?..

Ему скучно и равнодушно, как это умеют делать в бухгалтериях, объяснили, что произошла накладка, что его больничный лист (он две недели болел) табельщица поздно расчётчику отдала, дескать, с неё и спрашивай.

— Чёрта с два с вас с кого-нибудь спросишь! — Павел хлопнул дверью и ушёл.

«Фильмоскоп! Конфеты!.. Тут на сигареты еле хватит!», — думал он, трясясь в переполненном автобусе.

— Ну, чё, по рублю да в школу не пойдём? — толкнул его в бок один из мужиков бригады и дурашливо подсунул ушанку. Все плотники во главе с бригадиром нетерпеливо смотрели на него. Павел вроде бы и хотел поколебаться, но рука его уже вытащила одну из пятёрок и сунула в шапку.

«Скажу, что задержали деньги опять, а завтра выпишу внеочередной аванс», — для успокоения совести решил он.

В пивнушке, которую сами мужики не без юмора называли «Бабьи слёзы», — толпа. Буфетчица в грязном маскхалате полоскала захватанные кружки в бачке с коричнево-грязной водой и оглушающе покрикивала периодически на курильщиков. Кто-то уже бессмысленно тыкался лицом в липкий стол и страшно, натужно икал. Стоял туман из табачного дыма, паров пива, запаха «бормотухи» и забористых матюгов.

Плотники заняли столик, на котором в тот же миг появилась крупно нарезанная ржавая скумбрия, плавленые сырки, жидкое пиво в кружках. В сумках тайком были раскупорены бутылки с водкой.

И уже через час Павел, совершенно забыв, что пора бы и домой, слезливо объяснял кому-то, как его обидела бухгалтерия. А вокруг всё усиливался гвалт. Замусоленные и новые денежные бумажки уплывали из карманов всё сильнее пьяневших людей, а взамен появлялись всё новые кружки с пивом и «подпольные» бутылки с водкой.

Павлу стало казаться, что его опять обижают. Кто и зачем — он не знал, но чувствовал, что его хотят крепко обидеть. Оглянулся — парень какой-то незнакомый и даже не смотрит на него. Ах ты! И понеслось. Он ударил. Его ударили. Он ответил и потом бил куда попало, пока два мужика (из его же компании) не выкинули его за дверь, на мороз. Он кое-как поднялся и, матерясь, побрёл домой. Дорогой он несколько раз падал, потерял шапку, сумку, каким-то чудом не попался на глаза милиции…

Нина, открыв дверь мужу, только тихо ойкнула, подхватила его под руки и втащила в дом. Она молча начала раздевать Павла, а он, на морозе немного протрезвевший, в тепле снова обмяк.

«Чего это меня раздевают? Сейчас как распотрошат и за дверь!..»

— Не-е-ет… Не вый-дет, — бормотал Павел, пытаясь оттолкнуть Нину, а она, уже чуть не плача, просила:

— Паша, Паша, тише, детей не разбуди. Тише…

— А-а я в сво-о-о-ём доме! Что хочу, то и де-е-е-лаю! — заголосил он.

Обычно Павел сильно не ерепенился и подчинялся Нине. Иногда пробовал куражиться на словах, за что утром особенно мучительно передёргивало от стыда. Но на этот раз его, видно, уж очень здорово настучали по голове. Павел начал вдруг требовать бутылку, которая сберегалась детям на компрессы, взялся кричать всё громче, отталкивать жену, а потом неожиданно ударил её в лицо. Нина отшатнулась, стукнувшись головой о стену. Она, вероятно, даже испугаться не успела — такого ещё никогда не было!

Павел хотел подняться, но потерял равновесие и, ткнувшись в пол носом, плюхнулся на четвереньки.

— Папочка, играть будем? — вдруг раздался тонкий голосок Ани.

Она в одной рубашонке стояла в дверях комнаты и весело смотрела на отца. Но у старшего Андрюшки, стоящего рядом, глаза были переполнены испугом.

— А-а-а, фильмоскопов вам захотелось! — как бы через силу, словно подстёгивая свою злость, заорал Павел и пополз к ним.

— Паша! Пашенька! — закричала Нина.

У неё словно отнялись ноги. Но Павел почти не слышал её, он с упорством полз к детям, время от времени пытаясь встать на ноги, и в этом упорстве его было что-то жуткое.

Анечка, казалось, всё ещё не могла ничего понять. Она инстинктивно вздрогнула от крика матери, но продолжала с любопытством смотреть на непонятные действия отца. Андрюша громко заплакал, но не убежал, а, схватив сестрёнку за плечи, крепко прижал к себе.

Всё это длилось какие-то секунды.

Нина, опомнившись, бросилась к детям. Она успела их подхватить (откуда только силы взялись!), как Павел, размахнувшись, ударил. Удар, к счастью не очень сильный, пришёлся по голове Андрюшки.

На пороге Нина задержалась, оглянулась, ещё на что-то надеясь, но Павел продолжал ползти к ним, давясь непонятной злобой. Она выбежала с полуголыми детьми на мороз.

 * * *

 На другое утро Павел проснулся опять с сильнейшей головной болью. Он долго не мог понять, почему в квартире стоит такая гулкая непривычная тишина…

Потом понял.