Жена

 Рассказ

Говорят, женщине столько лет, на сколько она выглядит. Галине Яковлевне Фискальцевой — уже за 30, но выглядит она только на 29 и потому считает себя ещё сильно моложавой. Сообразно этому она одевается: модно, ярко, молодо; только брюки носить не любит, хотя они и в моде, считает — скрывают фигуру.

Что касается характера Галины Яковлевны, то его лучше всех знает Вовка Булгаков, который работал в той же организации, что и Фискальцева, шофёром. Он однажды неосторожно, по молодому неразумию, со зла ляпнул о ней: «Птица с тонкими ногами!..» С тех пор говорит сам Вовка: «Уже семь месяцев не то что белого, вообще никакого свету не вижу!» Галина Яковлевна клевала, шпыняла его, строила такие всевозможные каверзы, которые описывать и то противно. Вовку спасла армия. Другие же боялись задевать главного плановика, помня заповедь: свяжись кой с чем, сам пахнуть будешь!

Теперь о муже. Это был третий муж Галины Яковлевны Фискальцевой. С первыми двумя, она говорит, не сошлись характерами. Но люди подозревали, что они просто-напросто сбежали от неё.

С Филиппом Портновым (она звала его Филей) Галина Яковлева жила уже четвёртый год. Целых три с лишним года! Досужие соседки шушукались по углам, что если бы не такая работа у Филиппа, и он давно бы сбежал. Филипп был геологом. Уезжал в командировки на три-четыре месяца, а то и на все полгода. Ростом он — так себе, даже чуть пониже Фискальцевой, немного лысоват, сутул и с добрыми щенячьими глазами. Любила его Галина Яковлевна или нет, сказать трудно, но факт, что на людях с ним показывалась очень редко, может быть, стеснялась.

Детей у неё не было. Нет, они могли быть, но в молодости ей не хотелось связывать себя, а теперь привыкла, да и считала, что после родов состарится сразу, вдруг. Детей ей заменяли канарейка Нюрка, кот Философ и телевизор «Горизонт». Когда муж уезжал в очередную командировку, Галина Яковлевна облегчённо вздыхала, закрывала на все замки дверь и в полумраке и спокойствии смотрела телевизор, ласкала Философа, или, на худой конец, дразнила канарейку. По правде говоря, она давно бы уже бросила своего геолога, до того он был добрым и скучным, но во-первых, — тридцать лет; а во-вторых, — деньги. Муж зарабатывал прилично.

 * * *

В прошлый свой приезд Филипп не стал предупреждать заранее, а заявился, словно татарин. На стук никто не отозвался, и ему пришлось открыть дверь своим ключом. В кухне, комнате всё было в идеальном порядке, только в спальне супружеская постель была не убрана.

«Торопилась на работу…», — улыбнулся Филипп.

Он уже помылся в ванне, переоделся в чистое бельё и вдруг на столе в комнате увидел листок. На нём было написано: «Киса! Почему ты опять меня не разбудила?! Я снова опоздаю! Сержусь, но целую! Я».

Бедный Филипп вспотел и просидел над этой запиской почти два часа, пока жена не пришла с работы.

— Фи-и-лечка при-е-хал! Родненький! — Она нежно чмокнула его в лысину и вытерла губы. — Что ж ты не предупредил меня? Я даже не приготовила ничего!..

Филипп как-то виновато посмотрел на неё и протянул записку. Фискальцева на мгновение потерялась (благо, Филя не видел), но потом нашлась:

— Так это Клавка! Тьфу ты, опять забыла разбудить её, наверное, опоздала! Ну и память у меня! Ночевала она у меня, Клавка-то! Ты её должен помнить… с родинкой на щеке? Ну же, ну?

Филипп, конечно, «вспомнил», и отпуск прошел вполне благополучно. Перед тем, как отправить Филиппа на автобус, Галина Яковлевна под предлогом, что свои потеряла, забрала у него ключи от квартиры и села смотреть телевизор.

 * * *

Филипп подходя к дому, замедлил шаги.

«Ещё решит, что специально, слежу за ней», — зябко подумал он.

Дело в том, что он должен был приехать завтра, но так удачно, в последний момент, вырвал билетик в кассе Аэрофлота, что сэкономил почти целые сутки. Обитая чёрным дерматином дверь его собственной квартиры отчуждённо поблёскивала в неярком свете сорокаваттки. Филипп поставил чемодан на площадку, пошарил в карманах, вспомнил, что ключей у него нет, и постучал. Ни звука. Он посмотрел на часы — вечер уже. Постучал ещё раз, посильнее. За дверью завозились.

— Кто? — её голос.

— Я… — хрипло ответил Филипп и поднял чемодан.

Секунд через десять захрустел ключ в замке, дверь распахнулась.

— Фи-и-илечка!.. — бросилась ему на шею жена. — А я тебя завтра ждала, родненький ты мой!

Филипп растаял, как шоколад, под ласками жены и начал раздеваться.

— Я вот здесь рому привёз, подарки всякие, — смущённо бормотал он, потроша чемодан.

Вдруг на кухне кто-то кашлянул (так кашляют, когда хотят обратить на себя внимание). Филя от неожиданности выронил экзотическую бутылку с ромом и вытаращил на супругу глазищи. Галина Яковлевна слегка покраснела, поправила локон парика и сказала:

— Понимаешь, милый, там это… ну у нас работает, понимаешь… Пришёл денег занять до аванса… Пьяница такой страсть! А отказать неудобно!..

Филипп изо всех сил закивал головой. Ему как-то неудобно стало, что жена так подробно и торопливо объясняется. И правда, может?..

Он прошёл вслед за Фискальцевой на кухню. Там сидел довольно таки молодой человек, в белой рубашке, при галстуке и красный, словно его только что отхлестали по щекам.

— Знакомьтесь, — прощебетала Галина Яковлевна, — это вот мой муж, Филипп, а это, так сказать, коллега — Родион.

Мужчины, натянуто улыбаясь, пожали друг другу потные ладони.

— Ну я пойду, — засуетился гость и начал поспешно вдёргивать руки в рукава пальто.

— Посиди ещё, Родион! — пропела Фискальцева.

Муж промолчал. Но парень по-быстрому смотал удочки.

Галина Яковлевна захлопотала у стола, ни на минуту не замолкая. Рассказывала о соседях, соседках, работе… Филипп молча сидел на стуле, моргал белесыми ресницами и спросил:

— Кто это был, Галя?

— Бога ради! — замерла супруга. — Уж не ревнуешь ли ты, Филя?! Ха-ха-ха! Оте-е-елло! Ой, уморил! Да ты что? Филечка! Я ж объяснила тебе! Неужели не веришь? Мне?! Не!? Веришь?!!.

Ночью Филипп не спал. Думал.

«Это всё работа проклятая… Она женщина всё же… Её понять можно… Чего винить-то уж…»

— Бога ради… Ха-ха-ха… — сквозь сон пробормотала жена и повернулась на бок.

Наступила тишина.