Том 3
Роман
Работа над основным текстом романа продолжалась с 5 декабря 1994 по 11
мая 1996 года. Но уже в процессе окончательной правки родилась идея
дополнить роман «Послесловием и комментарием», которые стали
неотъемлемой частью «Алкаша». Окончательно роман был готов к публикации
20 ноября. Таким образом в целом работа над романом заняла почти два
года.
Тамбовские газеты оперативно представили читателям фрагменты нового
романа и продолжали публиковать отрывки после его издания:
«Как я стал психом» — «Литературный премьер-клуб», 1996, № 1.
«Как я объявил террор мафии» — «Тамбовский курьер», 1996, № 12.
«Город Баранов» — «Слово», 1996, 6 сентября.
«Как я стал психом» — «Слово», 1996, 11 сентября.
«Как я объявил террор мафии»» — «Слово», 1996, 13 сентября.
«Город Баранов» — «Тамбовский курьер», 1996, № 25.
«Алкаш» — «Тамбовское время», 1997, 21 мая—2 июля.
«Герой нашего времени» — «Сосновское слово», 2000, 7 июля.
«Бомж» — «Город на Цне», 2000, 13 сентября.
«Водопой у кириллицы» — «Рассказ-газета», 2016, № 7.
Проекты опубликовать роман в журналах «Наш современник», «Подъём», а
также выпустить в издательстве «Голос» в итоге не реализовались (хотя
везде рукопись получала доброжелательные отзывы). В 1999 году
московское издательство «Локид» приняло «Алкаша» к изданию, но в
процессе подготовки договора главный редактор Л. Захарова перешла
работать в издательство «Астрель», работающее в тандеме с издательским
концерном «АСТ», с согласия автора забрала рукопись «Алкаша» с собой и
в результате роман наконец вышел в конце 2000 года массовым по тем
временам тиражом 10 000 экземпляров.
Тамбовские писатели уже с начала 1990-х издавали книги только за свой
счёт и у себя дома, так что местные критики, конечно, подчёркивали это
в своих рецензиях.
«Вышел роман. Между прочим, уже третья за семь лет толстая книга у
Наседкина в столице. У подавляющего большинства местных классиков пока
ещё ни одной. Может быть, оттого, что у них не “жёсткая проза”, а
какая-то другая, может, ещё почему…» (В. Седых «Попасть в историю» —
«Город на Цне», 4 апреля 2001 г.)
«В столичном издательстве, что по нынешним временам почти немыслимо,
вышел недавно объёмистый, более 30 печатных листов, роман Николая
Наседкина с характерным эпатирующим названием “Алкаш”. К слову сказать,
это уже третья книга нашего земляка, напечатанная в столице, за которую
автор не только сам не заплатил ни рубля, но даже и получил приличный
гонорар. Ну, это вообще ни в какие рамки не лезет!..» (А. Макаров
«Вадим Неустроев как зеркало тамбовской интеллигенции» — «Новости», 6
ноября 2001 г.)
Делали акцент все тамбовские рецензенты в основном и на местный колорит
романа — узнаваемые прототипы, ироническое описание родного Тамбова.
«Уже название города, с которым связала Неустроева судьба — Баранов, о
чём-то говорит. И настораживает. Описание его внешнего вида, улиц,
ритма жизни, характеристики обитателей, житейско-бытовые картинки
нравов не оставляют сомнения в том, как относится Неустроев к городу и
горожанам… Отношение это высокомерно-презрительное, барское эдакое,
покровительственно-пренебрежительное… Ещё более беспощаден он к
отдельным представителям-особям творческой, научной интеллигенции —
журналистам, писателям, вузовским преподавателям. Сразу скажу, что есть
оценки и характеристики, бьющие, что называется, не в бровь, а в глаз:
метко-злые, убийственные, раскрывающие сущность человека. В тонкой
наблюдательности, умении одним или несколькими штрихами создать точный
портрет автору не откажешь…» (В. Гармаш «История алкаша в интерьере
нашего времени» — «Тамбовская жизнь», 7 июля 2001 г.)
Правда, тот же Виталий Гармаш отметил и весьма важную составляющую
романа: «Насколько он (Н. Наседкин) разделяет взгляды и воззрения
Вадима Неустроева, его оценки многих фактов и явлений жизни, окружающей
действительности? Читателю, конечно, ясно, что повествование в форме
исповеди Неустроева, которую он передал автору для опубликования, —
лишь художественный приём, взятый в основу создания романа. И один из
главных мотивов использования такого приёма — желание автора предельно
откровенно и раскованно изложить свои взгляды, принципы, видение жизни.
Особенно убеждает в этом ещё один — прямо скажу, интересный и
любопытный — литературный приём, придуманный им. Это “Послесловие и
комментарий”, занимающие шестую часть книги, то есть без малого 100
страниц. Они дают возможность высказываться Н. Наседкину уже от своего
имени — под прикрытием этих самых комментариев, временами нарочито
подробно разъясняющих понятия, слова простые и общеизвестные, но наряду
с этим несущих и массу сведений полезных, интересных…»
И всё же наиболее развёрнуто и обстоятельно разбор «Алкаша», образ
главного героя сделал прозаик и критик, так сказать, со стороны —
живущий в Германии (Берлине) Валерий Куклин. Его обширная статья «Роман
о Золушке в штанах» появилась сначала в интернет-журнале «Русский
переплёт» (3 ноября 2004 г.), а затем была напечатана в сборнике
«Группа 17. Русские писатели-реалисты начала XXI века» (М.:
Голос-Пресс, 2005).
«…Честно, скрупулёзно, порой с излишней злостью на окружающих,
порой с изрядной долей пьяного ёрничанья и хлёстких слов-обвинений
автор описывает мир, в котором пришлось крутиться (вовсе не жить)
человеку, вся вина которого перед обществом состояла в том, что он —
талантлив. Вина сия велика и перед советскими людьми, и перед
постсоветскими, ибо делает этого человека белой вороной в стае серых
собратьев своих по крови и чужих по духу. Душа и нервы Неустроева
настолько обнажены, взгляд на мир настолько открыт и чист, что он (а
вместе с ним, по-видимому, и автор) просто не в состоянии понять:
отчего люди вокруг него такие злые и почему зло, идущее от них,
направлено против именно него? Ведь он идёт к ним не то, что с открытым
забралом, без кожи…
…Талант спивается быстрее и увереннее человека бездарного. Ибо второй в
глубине души знает себе истинную цену, желает выжить во внутривидовой
борьбе с талантом и находит именно эту нишу — благопристойный образ
жизни, как сказали бы в 19 веке. И потому бездари обгоняют таланты в
гонке жизни, усаживаются на чиновничьи места и давят, уничтожают
таланты со всей силой завистливого и злобного существа. Это — закон
биологический, основополагающий во внутривидовой борьбе. Талант, как
понятие духовное, социальное, живёт в ином мире. Особенно талант
поэтический. А Неустроев — поэт. Даже Поэт, если судить по нескольким
цитатам из его стихотворений, приведённым в романе. Ему, по-видимому,
на роду суждено было спиться и стать грузом неподъёмным на ногах
любящих его людей. Герой Н. Наседкина не понимает этого. Уже с
четвёртого курса университета его гнетёт комплекс непризнанного гения.
Любому своему поступку он даёт логические и вполне оправдательные с
точки зрения морали объяснения, любая подлость его (к примеру, измена
первой своей любви Лене) рассматривается, как событие второстепенное,
не стоящее достаточного внимания ни к самому факту проступка, ни к
судьбе жертвы своей. То есть, перед нами портрет типичного советского
интеллигента брежневского розлива. Настолько типичный, что даже
удивительно, что до сего времени никто не поставил перед собой задачи
описать этот тип советского человека образца начала 50-х годов,
вошедшего в зрелость в 80-е и поддержавшего перестройку…
…Жена ему изменяет, он изменяет жене, они ссорятся, мирятся, прощают
друг другу обманы. Обычная полускотская жизнь людей, ждущих ключей от
квартиры, считающих деньги на сберкнижке и завидующих равно как тем,
кто нагло обкрадывает социалистическое государство, так и тем, кто
грабит его по праву принадлежащей им должности. И когда появляется
офицер КГБ с предложением о сотрудничестве с журналистом Неустроевым,
то человека в штатском несказанно удивляет возмущение и отказ главного
героя от соучастия в дележе материальных благ с руководством области и
карающими органами. Ибо в сознании офицера КГБ и партийных бонз
Неустроев — уже давно свой. Его первый отказ стать стукачом
воспринимается как не то блажь пьяницы, не то способ торговли с целью
поднятия цены за свою душу. А второй отказ отзывается напоминанием
Неустроеву о том, из чьих рук кормятся журналисты газеты — его понижают
на три месяца в должности с лишением двадцати рублей в месяц.
И вот в заштатном Баранове появился свой диссидент. Теперь уже никто не
удивлен, что Неустроев «пьёт по-чёрному». Диссидент должен пить. С
горя. Или от гордого одиночества. Теперь Неустроева подпаивают даже
недавние недоброжелатели. Ибо сами они, хоть и не столь талантливы, как
поэты и журналисты, каким предстает уже в их глазах главный герой, но
тоже в душе своей недовольны и собой, и окружающей их жизнью, и тем,
что жизнь их никому не нужна, даже им самим, а тянуть лямку до самой
смерти и надо, и хочется…
…Мне нет резона высказывать моралистические сентенции, но название
романа Н. Наседкина и строй сюжета книги о таланте, отданном на откуп
водке и проституткам от искусства, требует именно этого взгляда на
ситуацию, который и обрисован в “Алкаше” с предельной честностью и
отчётливостью. Ибо талант всё-таки, если подходить к нему по большому
счёту, — это долг его носителя перед обществом, в котором он живёт, а
не способ добычи привилегий и денег…»
Высказав как немало тонких и проницательных суждений об образе Вадима
Неустроева, так и ряд спорных, берлинский критик дал и своё
толкование того, для чего понадобился в «Алкаше» финальный раздел
«Послесловие и комментарий»:
«Н. Наседкин, увеличив свой роман по объёму ещё на двадцать процентов,
как бы признаётся в своем бессилии найти выход для своего героя. И
признание это следует признать высочайшим подвигом писателя. Ибо как
быть русскому алкашу, оказавшемуся в провинциальном городке в квартире,
на которую зарится криминальный друг генерала милиции? Как можно
заставить лишённого доброго сердца мужчину полюбить не родную ему дочь?
Как можно при нынешней безработице бывшему алкашу, опустившемуся на
глазах всего города, найти работу по специальности, а именно — в
каком-нибудь средстве массовой информации и на хорошую зарплату? Даже
на эти вопросы у автора сегодняшнего романа “Алкаш” нет и не может быть
честного ответа. Отсюда придумка про уход в монастырь и обещание Ирочки
навещать названного отца. То есть роман “Алкаш” становится, таким
образом, романом о Золушке, но только не по Шарлю Перро, а по Николаю
Наседкину: не в платье, а в штанах, не в карете, а в квартире,
полученной во времена “застойные” и едва не потерянной в
“демократические”, с доброй феей в образе издателя Антошкина. Может,
потому большинство романов Ф. Достоевского, столь любимого Н.
Наседкиным и Неустроевым, фактически до конца не дописаны, что ответов
на вопросы, поднятых автором простых нет, а иных художественная
литература дать не может?..»
Читательница Екатерина Донец из Москвы в письме автору от 3
октября 2006 года писала:
«Нашла и прочитала Вашего “Алкаша”. Да, читала, конечно, не отрываясь…
Самое главное: наступил момент, где-то на середине чтения, когда
мне стало “душно”. Я задыхалась в воздухе романа. Мне было физически
трудно читать дальше. Ведь на дне самого тоскливого болота, самой
чёрной бездны — должна же быть хоть крохотная полоска света! Причём,
чем чернее и глубже эта бездна, тем ярче должна быть эта полоска. А
здесь её не было. И бравурный конец, когда Вадим лихо расправляется с
мафией и “стройными трезвыми рядами” вступает в новую жизнь, — этот
конец не в силах убедить меня, что он-то и есть тот самый лучик света и
надежды среди “свинцовых мерзостей жизни”. И даже “монастырь” в
послесловии — это скорее рассказ о том, что, да, где-то там, за
закрытой дверью, есть свет. Но дверь закрыта, я ничего не вижу!
И в то же время, в романе есть изумительные места, когда меня
“втягивает” целиком — настоящая исповедально-философская проза. Спасибо!
Что меня возмутило, так это слащаво-сериальная обложка и редакторская
завлекательная агитка на последней странице этой самой обложки. Ну
какой, к чёрту, “напряжённый криминальный сюжет”? “Таинственные и
загадочные” преступления? Зачем это?
Я понимаю, издательству хочется, чтобы “товар” покупали. Я понимаю, Вы
тут ни при чём. Я слышала, что мнение автора относительно оформления
книги просто не слушают. Они и Достоевского так же “упакуют”: “историей
страшной, двусмысленной и мрачной”. Я понимаю. Но — обидно. Ваш роман
гораздо тоньше и глубже той упаковки, в которой его продают…»
Об этом же рассуждал чуть ранее читатель О. Чувакин в «Русском
переплёте» (25 августа 2005 г.): «Книга позиционировалась как роман,
написанный в жанре современной жёсткой прозы, злободневной и с
криминальным сюжетом (так сказано в аннотации). В магазинах роман
помещали в ряды детективов и так называемых триллеров, ставили на
стеллажи с трудами модернистов, где-то между Аксёновым, Пелевиным и
Сорокиным, пробовали пристроить и на маленькие полки с вымирающей
русской прозой, с красными томами Распутина и Астафьева. Но нигде книга
не прижилась, везде оказалась лишней…
Издательство “АСТ” и автор, вероятно, продвигали роман, как продвигает
свою продукцию компания “Кока-кола”: для всех слоёв населения, для всех
сегментов рынка. Однако потребителям кровавых бандитских триллеров
роман Наседкина показался слабоват, малокровен. Поклонники иронических
детективов побрезговали чуждым им реалистическим героем, бедным поэтом
и забулдыгой по совместительству. Недоверчивым читателям серьёзной
прозы не пришлись по вкусу… эпизоды, смахивающие на фрагменты
иронического детектива и бандитского триллера одновременно. Ценителей
пёстрых постмодернистских книжек поставил в тупик правильный русский
язык, озадачил крепко сколоченный сюжет, а также возмутило то, как
легко современный автор обошёлся без ругани матом…»
Проницательные читатели уловили суть, почему казалось бы обречённый на
успех роман не стал бестселлером. Издатели и сами это вскоре поняли и
даже намеревались поменять уже в готовом тираже обложку, но не решились
на новые затраты. Более того, не стали тратиться и на рекламу. Тем
более, автор уже категорически отверг их предложение — подписать
договор на создание серии криминальных романов со сквозным героем.
В письме главному редактору издательства «Астрель» Ю. Дейкало от 10
февраля 2001 г. автор писал:
«Здравствуйте, Юрий Владимирович!
Ещё и ещё раз громаднейшее спасибо за издание “Алкаша”!
Вчера в телефонном разговоре Лариса Алексеевна Захарова сообщила, что
книга моя, увы, расходится туго (или, скажем, не так хорошо, как
хотелось бы автору и издателю), что не может не огорчать. Причины ясны:
1) роман издан вне серий, эксклюзивно (и слава Богу!), 2) имя автора не
раскручено. Но, к слову, в Тамбове некоторый ажиотаж-спрос возник,
потому что о книге появились материалы уже в 9 газетах, на двух местных
телеканалах и по радио. Да и то некоторые лотошники разворачиваются
медленно и кряхтят: вот если бы по центральному телевидению два слова
сказали!..
О том и речь. Ведь и Маринина, и Незнанский, и Андреев были когда-то не
раскрученными. Если бы “Астрель” (“АСТ”) решилось показать на ОРТ всего
несколько раз обложку “Алкаша” с текстом за кадром всего в несколько
слов приблизительно такого содержания: “РОМАН НИКОЛАЯ НАСЕДКИНА «АЛКАШ»
— ТАКОГО ВЫ ЕЩЁ НЕ ЧИТАЛИ! ЛЮБОВЬ И КРИМИНАЛ! УВЛЕКАТЕЛЬНО И КРУТО!
НАСТОЯЩАЯ ЛИТЕРАТУРА!” — это бы заняло всего семь-восемь секунд.
Понимаю, что это стоит значительных денег, но они окупились бы
сторицей: в перспективе — допечатка “Алкаша” (уверен, один Тамбов
поглотит несколько тысяч экземпляров!), два сборника прозы, книга о
Достоевском (которая просто обречена стать бестселлером!) и новый мой
роман, работа над которым в самом разгаре и название которого я даже
пока храню в тайне, настолько оно рекламно-завлекательно. К тому же,
мой возраст и силы позволяют надеяться ещё как минимум на 10 лет
активной творческой работы…
Главное — начать рекламу, бросить камень, чтобы начали расходиться
круги по воде. К тому же Вы, Юрий Владимирович, знаете отлично, что
реклама на этот раз не соврёт: “Алкаш” действительно — читабельная и
настоящая литература. Теперь или никогда! Именно теперь на карту
поставлена, с одной стороны, реальная прибыль издательства от “Алкаша”
и других моих книг, с другой, — моя судьба писателя и человека. Если
начать сейчас, то к открытию ярмарки “Книги России” (14 марта) уже
проявились бы первые результаты.
Очень надеюсь, что и Лариса Алексеевна согласится с моими доводами.
Бога ради, не сочтите, Юрий Владимирович, моё предложение абсурдным и
прожектёрским.
Так верится в успех!»
Но коммерческое издательство решило в итоге не рисковать и по-прежнему
делать ставку только на раскрученных сериальных авторов. Уже принятые к
изданию в «АСТ» два сборника прозы и книга «Самоубийство Достоевского»
тамбовского автора так и не вышли в свет.
Но вскоре, 21 февраля 2002 года, в Тамбов по электронной почте пришло
письмо от главного редактора другого коммерческого издательства —
польского «Dom na wsi» — Марты Шидловской: «Наше издательство очень
заинтересовалось Вашими романами “Меня любит Джулия Робертс” и “Алкаш”…
Мы намереваемся издавать русскую современную прозу, начиная с Ваших
романов…» Как выяснилось, польские издатели изучили перед этим сайт
автора в Интернете и ознакомились с фрагментами романов. В итоге, автор
подписал с издательством «Dom na wsi» договоры на несколько книг (не
только прозы, но и литературоведческих) и получил щедрые авансы в евро.
Первым поляки всё же решили выпустить роман «Меня любит Джулия
Робертс», который и вышел в 2005 году. Увы, уже переведённые и
оплаченные авансами роман «Алкаш», книга «Самоубийство Достоевского» и
энциклопедия «Достоевский» так пока по ряду причин (политическая
обстановка, издательский кризис…) на польском языке и не вышли
Между тем, автор в 2003 году создал по мотивам романа «Алкаш» пьесу
«Город Баранов», которая завоевала несколько наград международных
драматургических фестивалей и конкурсов: диплом лауреата Международного
фестиваля драматургии «Любимовка-2003», диплом Международного фестиваля
«Новая драма» (2003 г.), вторая премия за победу в Международном
конкурсе драматургов «Евразия-2004».
Основные события в «Алкаше», как и во многих других произведениях
автора, происходят в чернозёмном городе Баранове, в котором нетрудно
угадать Тамбов. «Псевдоним» создан по аналогии с прежним названием
Мичуринска (второго по величине города Тамбовской области) — Козлов.
Хотя весь роман по сути является исповедальным и во многом
автобиографическим, среди его персонажей встречается Александр Клушин —
герой, наделённый подчёркнуто автопортретными чертами, который ранее
уже появлялся в повестях «Муттер» (1988) и «Казнить нельзя помиловать»
(1989).
«Послесловие и комментарий» 1996 года, как уже упоминалось, является
неотъемлемой частью романа, по сути выполняет функцию примечаний и
печатается практически без правки, лишь в квадратных скобках добавлены
необходимые уточнения и дополнения.
<<< Том 2
|
Николай
Наседкин
