Пьянство — тоже самоубийство

Мне часто приходилось выступать в аудиториях по тем или иным темам, связанным с колдовством, целительством, парапсихологией и прочим в том же духе. Бывает, что такие выступления посвящены какой-то одной, сравнительно узкой, теме, например, — алкоголизму и методам борьбы с ним. Так вот, на таких выступлениях я вполне свободно могу употребить словесный оборот типа: между нами, алкоголиками… И, как правило, многие слушатели спешат при этом злорадно ухмыльнуться, хихикнуть, а то и возмутиться — к слову-определению «алкоголик» отношение у большинства резко отрицательное, и почти любой и каждый человек отнюдь не спешит и не хочет отнести это словечко к собственной персоне.

А между тем, все мы, практически без исключения, алкоголики — бывшие, действующие или перспективные. Нет, встречаются, конечно, и убеждённые трезвенники (в основном — среди слабого пола), но подобные исключения только лишь подтверждают правило: все мы алкоголики, то есть люди, употребляющие в пищу алкоголь.

Незабвенный Антон Павлович Чехов горько пошутил однажды, мол, водка белая, но красит нос и чернит репутацию человека. Сам он, к слову, в молодости не чужд был выпивки в редкие свободные минуты и в кругу друзей. Но дай Бог так пить каждому, как пил подлинный интеллигент А. П. Чехов, — умеренно и аккуратно. А в последние годы, уже будучи больным, он, разумеется, и вовсе объявил для себя сухой закон. Чего не скажешь об его старших братьях Иване и Николае, каковые спились и от водки сгинули прежде срока. А ведь какие талантливые люди тоже были!

Впрочем, давно подмечено в народе, что зелёный пресловутый змий ужаливает и душит в своих алкогольных кольцах-объятиях как раз чаще всего умных и талантливых. А у Ф. М. Достоевского один герой (капитан Снегирёв в «Братьях Карамазовых») высказывает даже мысль, что в России пьяные люди — самые добрые; самые добрые люди у нас — и самые пьяные. Как известно, Достоевский в людях, и в частности в пьяницах, много чего понимал, хотя сам спиртного терпеть не мог и употреблял фужер шампанского в редчайших случаях.

Так вот, о взаимосвязи алкоголя и таланта. Приведу несколько общеизвестных имён: Эдгар По, Джек Лондон, Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер, Джон Стейнбек, Френсис Скотт Фицджеральд… Это только писатели, только американские (большинство из них — нобелевские лауреаты) и только часть, но и то впечатляет, ибо все они были алкоголиками. Да что там американцы! Вспомним историю русской литературы: Ап. Григорьев, А. Писемский, Л. Мей, А. Куприн, Л. Андреев, С. Есенин, А. Фадеев, М. Шолохов, А. Твардовский, Н. Рубцов, В. Высоцкий, Вен. Ерофеев…

Да легче, видимо, назвать-перечислить тех, кто не страдал алкоголизмом. Что там говорить, даже Александра Сергеевича Пушкина можно вполне считать пьяницей, ибо редкий день обходился у него без вина. А недавно я узнал, что и друг-товарищ его Е. А. Баратынский в последние годы свои, после смерти Пушкина, запил горькую, чем и подорвал окончательно хрупкое своё здоровье. И ещё факт: дотошные учёные подсчитали, что 97% людей, чьи имена включены в Британскую энциклопедию (а туда, как понимаете, имена первых встречных не включали), имели проблемы с алкоголем.

Казалось бы, какой бальзам на душу любому алкашу: мол, если уж и такие люди пили, то мне и сам дьявол велел лакать без удержу и меры. Однако ж не худо бы помнить и знать окончательные судьбы этих несчастных великих людей. Д. Лондон прожил 39 лет, Э. По — 40, Ап. Григорьев — 42, Е. Баратынский — 44, Л. Андреев — 48, В. Высоцкий — 42… И даже те, кто протянул сравнительно долго (например, У. Фолкнер или М. Шолохов), всё равно не дожили отпущенное Богом, подорвали своё здоровье, приглушили творческий дар.

Это совершенно дурацкая фраза: дескать, поэт живёт ровно с песню. Пьющий поэт живёт ровно столько, сколько организм его сопротивляется жидкой отраве. Притом, существенный штрих: талантливый человек, выпивая за жизнь свою цистерну спиртного, одновременно и создаёт свои произведения (книги, картины, киноленты, музыку), которые делают мир, человечество духовно богаче, совершеннее. Обыкновенный же алкаш живёт-существует, получается, лишь для того, чтобы вылакать своё озеро портвейна, водки, одеколона и политуры, да и сгинуть без следа, попортив крови близким, родным и окружающим.

Я это не к тому клоню, что, мол, одним пить дозволено, другим — ни под какую закуску. Это уже новый расизм получился бы — по мозговому принципу. Нет, как правильно заметил вроде бы Расул Гамзатов, по-кавказски понимающий толк в выпивке, — пить можно всем, необходимо только — знать где и с кем, за что, когда и сколько. Из писателей же очень мудро поступил, к примеру, великий Лев Николаевич Толстой (на то он и великий!): в молодости он быстренько выхлебал свою долю спиртного, попробовал-изучил на себе все прелести загульной жизни, а затем — и очень вовремя — стал убеждённым трезвенником. Главное — вовремя остановиться! Между прочим, Л. Толстому принадлежит и суждение, над которым стоит задуматься: не пьёт не тот человек, у которого нечего и не на что выпить, а тот, у кого на столе стоит бутылка вина, а он не пьёт.

И уж, чтоб покончить с классиками, напомню, что Достоевский был страстным борцом за отрезвление народа. Он, кстати, всерьёз был убеждён, что русский народ именно спаивают всякие «жиды-кабатчики» (выражение Достоевского) — целенаправленно, дальновидно, умело. Но писатель-провидец и верил, что русский народ «найдёт в себе охранительную силу, которую всегда находил… Не захочет он сам кабака, захочет труда и порядка, захочет чести, а не кабака!» («Дневник писателя», 1873 г.) Увы, увы и ещё раз увы: пока пророчество Фёдора Михайловича силы не имеет — более 120 лет минуло, а пьёт русский народ едва ли не больше, чем в те времена.

Вот убийственная цифирь: в одном только 1993-м году в России погибло от алкоголя и его суррогатов 55 (пятьдесят пять!) тысяч человек, то есть в четыре-пять раз больше, чем за десять лет в Афгане. Газеты пестрят сообщениями об отравлениях, но ни разу ещё не встречалось информации о том, что изготовитель отравной фальшивой водки или ядовитого ликёра был наказан, и уж совсем никакой ответственности не несут хозяева комков, продающие смертельные напитки.

Самый остроумный рисунок нашего запойного времени таков: мужик похмельный открывает на звонок дверь, на пороге — два бородатых мужика в поддёвках и один на другом верхом. «Мы — Распутины. Поздравляем вас, у вас — белая горячка!» И вот наконец-то этих телевизионных дебильно-наглых «Распутиных» придушили — алкогольно-табачная реклама запрещена, исчезла-таки с экранов, из газет.

Или глупцы, или шибко кривят душами те, кто усмехается над опасением, что народ спаивают. Мол, кто ж заставит человека пить, если он сам не захочет. Нет, спаиватели отлично знают психологию пьющих людей (то есть, всех нас), понимают все тонкости процесса. Здесь всё играет роль: и тотальная реклама, и круглосуточная торговля спиртным на каждом углу, и относительная дешевизна горячительных низкопробных напитков, и красочный призывный вид бутылок…

Каков же вывод из всех этих рассуждений. Он один — не пить. Я не собираюсь пугать читателя ужасами алкогольных последствий, напоминать о вреде и ядовитости спиртных напитков, — все это уже давно знают и понимают. Я только хочу посоветовать: не думайте, что вы один на один с алкоголем и вы первым поняли-осознали всю его пагубность. Вот что, например, ещё в XVI веке писал в своих «Опытах» Мишель Монтень:

«Среди других прегрешений пьянство представляется мне пороком особенно грубым и низменным. В других пороках больше участвует ум; существуют даже пороки, в которых, если можно так выразиться, имеется оттенок благородства. Есть пороки, связанные со знанием, с усердием, с храбростью, с проницательностью, с ловкостью и хитростью; что касается пьянства, то это порок насквозь телесный и материальный. Поэтому самый грубый из всех ныне существующих народов — тот, у которого особенно распространён этот порок. Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его и поражает тело…

Наихудшее состояние человека — это когда он перестаёт сознавать себя и владеть собой.

По поводу пьяных среди прочего говорят, что подобно тому, как при кипячении вся муть со дна поднимается на поверхность, точно так же те, кто хватил лишнего, под влиянием винных паров выбалтывают самые сокровенные тайны…

Что касается меня, то врагом этого порока является не столько мой разум, сколько мой нрав и мои вкусы… я действительно нахожу, что пьянство — бессмысленный и низкий порок… Докуки старости, нуждающейся в опоре и каком-то освежении, с полным основанием могли бы внушить мне желание обладать умением пить, ибо это одна из последних радостей, которые остаются после того, как убегающие годы украли у нас одну за другой все остальные…

Однако я не могу представить себе, как можно продлить удовольствие от питья, когда пить уже больше не хочется, и как можно создать себе воображением искусственное и противоестественное желание пить…»

Как видим, французский философ совсем не против вина, он — против неумения пить. Это то, что мы называем культурой пития. И я как раз считаю, что полный запрет алкоголя, попытки вытравить его вообще из быта людей, так называемые «сухие законы» — это глупость и даже преступление. Никогда и нигде ещё не удавалось установить стопроцентную трезвость в обществе насильственным путём. В России за последние десятилетия проблема осложнялась тем, что, в отличие от развитых капстран, да и даже в отличие от братских государств по соцлагерю — той же Болгарии, Германии или Югославии, была не только государственная монополия на водку, но и вообще монополия водки. На мой взгляд, очень верно говорится об этом в произведениях современного русского писателя Николая Наседкина. Например, вот как пишет он об этом в повести «Казарма» (сборник «Криминал-шоу»):

«У нас ведь пьёт вся страна. Пьют все. Или, по крайней мере, настолько многие, что, встретив в праздник совершенно трезвого человека — удивляешься. Притом пьём мы мерзостно, варварски, по-свински — всякую гадость. У нас как-то исподволь создался или, может быть, внедрён в наше сознание специально совершенно нелепый миф о якобы достойном вкусе и популярности в мире так называемой русской водки. Не представляю совершенно, какой напиток под видом “рашен водка” употребляют алчущие на Западе (правда, один мой знакомый служил офицером в Польше, уверял, что наша “Столичная” там — как мёд, абсолютно не похожа вкусом на отечественную…), ведь то, что продают у нас в пол-литровых бутылках с наклейкой “Водка” в любой сельской лавке, по вкусу и запаху напоминает испорченный ацетон.

Я уж не говорю о качестве напитков, почему-то именуемых у нас портвейнами и вермутами. Народ недаром называет такое вино “чернилами”, “бормотухой”, “плодово-выгодным”, “вермутью”, “червивкой”… Я вот иногда думаю: дали бы сперва народу настоящее грузинское вино попробовать, марочный армянский или французский коньяк, лучшее чешское пиво — потом бы уж и боролись за его, народа, отрезвление. Право, может быть, тогда и бороться легче было бы — натуральным коньяком не так уж быстро здоровье подорвёшь, сухим грузинским вином трудновато спиться вдрызг, до алкоголизма…»

В повести «Муттер» (из книги «Осада») Николай Наседкин как бы продолжает эту мысль ещё более убедительными и колоритными рассуждениями:

«Если б человек у нас имел возможность наливать в стакан не мерзкую водку с её ацетоново-нашатырной вонью и не чернила типа “Солнцедар” или “Кавказ” с их скипидарно-керосиновым вкусом, а хорошее сухое вино или старый марочный коньяк, то, думаю, и Анна Николаевна (главная героиня повести. — И. Б.) не отказалась бы между делом выкушать за обедом рюмочку “Наполеона” или бокал охлаждённого “Муската игристого”.

Человечество за века довело виноделие до уровня искусства, а мы, гомо советикусы, пьём, давясь и кашляя, такую гадость, такие отвратные креплёные помои, что любая бессловесная скотина откажется их даже и понюхать… А ведь только представить себе, что у каждого человека, у обыкновенного учителя средней школы, к примеру, в подвальчике хранятся бутылки и бочонки…

Впрочем, что это я? Какие подвальчики?! Зарапортовался. Была бы хоть возможность у каждого из нас войти в ближайший магазин и, не торопясь, выбирая, прогуляться вдоль витрин, где выставлены: сухие белые вина — “Рислинг”, “Алиготе”, “Сильванер”, “Ркацители”; и сухие красные — “Каберне”, “Матраса”, “Саперави”, “Рара Нягра”… Где можно было бы выбрать и креплёное вино — портвейн “Крымский” или “Мадеру”, “Марсалу” или “Херес”… Неплохи, впрочем, и десертные пьянящие напитки — “Токай”, “Кагор”, “Малага”, “Мускат”, “Шато-Икем”, “Барзак”… Кстати, весьма нелегко было бы выбрать нужное мускатное вино, ведь надо разбираться в оттенках различия между “Мускатом фиолетовым” и “Мускатом чёрным”, между “Мускатом венгерским” и “Мускатом александрийским”, а кому-то, не исключено, понравился бы и мускат довольно редкого сорта — “Алеатико”…

Немногие, думаю, соблазнились бы витриной с вермутами, ведь при слове “вермуть” наш человек вспоминает, икнув, бурую жидкость с ядовитым протухлым запахом и вкусом прокисшего компота. А жаль, ибо вермуты, настоящие вермуты — это специальные креплёные ароматизированные вина, при производстве которых используют альпийскую полынь, корень арники, кардамон, валериану, имбирь, аир, шалфей, ромашку, можжевеловые ягоды, ваниль, мускатный орех, лаванду, кориандр, анис, чернику, корицу, чабрец, алоэ, мяту… Одной рюмочки доброго фирменного вермута достаточно, чтобы разжечь в организме волчий аппетит.

Особого внимания потребовала бы и полка с игристыми винами. Здесь, кроме сладкого, полусладкого, полусухого и сухого стандартного (но такого вкусного!) “Советского шампанского”, красовались бы и марочные виды божественного гусарского напитка, а кроме того и — “Цимлянское”, “Донское”, “Венгерское” и прочие и прочие шипучие радости праздничного застолья.

А какое ж разноцветье этикеток, какие конфигурации бутылок встречали бы покупателя в коньячном отделе нормального винно-водочного магазина, будь они у нас. Я уж не говорю о так называемых ординарных, трёх- пятизвёздочных, коньяках, каковые худо-бедно появлялись у нас в продаже до перестройки, но вот с коньячной элитой многие ли из нас накоротке знакомы? Никогда и нигде, я уверен, Анна Николаевна Клушина даже и близко не видала из коньяков выдержанных ни армянского “Отборного”, ни грузинского “Варцихе”, ни украинского сорта “Чайка”. Не нюхала она ни в кои веки и шикарные коньяки выдержанные высшего качества (КВВК) — “Молдова” или “Баку”. И, уж без сомнения, даже и мечтать она не могла хоть на язык попробовать какой-нибудь старый, более чем 10‑летней выдержки, коньяк типа “Азербайджан”, “Армения”, “Тбилиси” или “Солнечный”…

Уж рот мой полон слюны, я измучился, перечисляя названия, а ведь ни слова ещё, ни полсловечка не обмолвился я о наливках, пуншах, ликёрах, настойках и коктейлях, не заикнулся ещё и о настоящих, подлинных водках вроде “Смирновской”, “Посольской”, “Лимонной” или “Золотое кольцо”. Да и речь я всё ещё веду практически об отечественном, доморощенном алкоголе, а страшно представить себе, какие вкусные веселящие напитки, какую живую воду (аква вите) употребляют белые люди где-нибудь в Африке…

Да лучше и не представлять!..»

Что ж, по достоинству оценим иронию последних слов Н. Наседкина и согласимся с ним в том, что для культурного винопития необходимо для начала, чтобы в наличии (в продаже) имелись культурные алкогольные напитки. В России этого не было до пресловутой перестройки, нет и сейчас, хотя витрины вроде бы забиты разноцветными и красивыми бутылками, но любому не до конца наивному человеку ясно и известно, что на 99,9% это всё фальшивка и подделка. Так что перейдём конкретно к разговору о бескультурном питие и о том, как с ним бороться.

А для начала ещё несколько слов о литературе, вернее — один совет: если кто-то из читателей моей книги решил или думает-мечтает твёрдо покончить с пьянством, бросить пить, то ему обязательно следует прочесть следующие книги, которые помогут ему получить необходимую эмоциональную информацию, поддержку, настроиться на нужный лад. Причём, смею утверждать, что книги, о которых я веду речь, читаются с огромным интересом, потому что написаны талантливо, и все они посвящены одной теме — алкоголизму. Причём, эти книги не только и не столько пугают читателя, сколько утверждают его в уверенности, что выстоять против «зелёного змия» можно, особенно — если ты уже смертельно устал пить и твёрдо решил с этим покончить.

Итак, эти книги:

— повесть Джека Лондона «Джон Ячменное Зерно. Воспоминания алкоголика»,

— повесть Виля Липатова (автора «Деревенского детектива») под названием «Серая мышь»,

— роман Бориса Никольского «Воскрешение из мёртвых» и

— роман того же Николая Наседкина «Алкаш» («Город Баранов»).

Уверяю вас, когда вы прочитаете все эти четыре книги, ваше решение бросить пить и перестать быть настоящим алкоголиком окрепнет и утвердится. Но, как известно, большинство пьющих — себя алкоголиками не считают. Для таких хитрецов (самих себя обманывающих) скажу, что уже давно выработаны чёткие критерии отличий культурно пьющего человека от пьяницы, критерии алкоголизма первой, второй и третьей стадий.

* * *

СТАДИИ ПАДЕНИЯ. Вот признаки условно нормального (культурного) употребления алкоголя:

• Строгий отбор поводов. Только, как говорится, по крупным праздникам и поводам. Вне этих случаев человек выпить не стремится и, уж тем более, сам выпивки не организует.

• Очень редкая частота выпивок: не чаще одного, максимум в исключительных случаях — двух раз в месяц. При этом человек никогда не пьёт два дня подряд.

• Постоянное сохранение ситуационного контроля. Человек всегда может отказаться от предложенной выпивки, даже если ему приказывает начальник или упрашивает это сделать любимая женщина. К тому же он, когда выпьет, всегда сохраняет контроль над собой и над ситуацией.

• Постоянное сохранение количественного контроля. Человек точно знает и помнит дозу, которая не превышает двух-трёх рюмок, и никогда её не превышает.

• Непереносимость алкоголя до конца жизни. Попросту говоря, человека выворачивает при малейшей передозировке. Рвотная реакция — это нормальная реакция здорового организма на алкогольный яд. Если такая реакция отсутствует при первом же знакомстве с алкоголем, это очень тревожный сигнал предрасположенности (чаще всего наследственной) к алкоголизму.

• «Нормальная» степень опьянения. То есть после употребления своей нормы алкоголя человек чувствует лёгкое опьянение, весёлость, контролирует своё поведение и не совершает нелепых поступков.

• Нормальное самочувствие на следующее после выпивки утро. Если даже накануне случилась передозировка с рвотой, то лёгкое недомогание быстро проходит после зарядки, душа и завтрака. Предложение опохмелиться вызывает резкую отрицательную реакцию. Если же накануне норма не была превышена, то и вовсе ни малейших последствий выпивки не ощущается.

• С памятью всё в порядке и наутро человек помнит до мельчайших подробностей, что происходило в момент застолья и после него.

• Практически отсутствует вредное влияние алкоголя на здоровье.

• Алкоголь не становится особой ценностью для человека, средством поднять настроение. У него сохраняется нейтральное, а то и негативное отношение к алкоголю. Со своим настроением человек спасается сам, без помощи выпивки.

Следующей ступенькой становится так называемое — бытовое пьянство. Вот его признаки:

• Круг поводов к выпивке расширяется. Дело доходит до того, что человек уже ищет поводы для пьянства, начинает, условно говоря, выпивать даже в честь взятия Бастилии.

• Нарастание частоты выпивок до нескольких раз в месяц, практически человек пьёт еженедельно.

• Начинает ослабевать ситуационный контроль. Человека уже можно уговорить выпить даже тогда, когда он мозгом понимает-знает, что выпивать нельзя.

• Постепенное увеличение количества выпиваемого спиртного. Норма увеличивается до полулитра. Контроль обычно сохраняется, человек помнит и знает, что ему больше нельзя, но уже порой случаются вдруг и исключения.

• Постепенное, незаметное исчезновение защитных реакций организма. Рвота после чрезмерной выпивки становится редкостью, организм постепенно привыкает к отравлениям, приспосабливается удерживать весь яд внутри.

• Постепенное утяжеление форм опьянения. До человека уже не в новинку допиться до средней, а то и до тяжёлой степени опьянения, по-русски говоря, — до отключки.

• Первые знакомства с похмельем. На следующее утро — вялость, головная боль, сухость во рту, плохое настроение, чувство вины. Однако ж попытки опохмеления ещё неудачны — похмельная порция алкоголя настроение не повышает, а вызывает лишь отвращение и часто рвоту. Лучший способ прийти в себя — человеческий и нормальный: зарядка, душ, плотный завтрак, прогулка на свежем воздухе.

• Человек впервые начинает сталкиваться с утренними провалами памяти: вроде бы помнит весь вечер, но вот как пришёл домой — хоть убей!.. Это очень тревожный признак.

• Появление болезненных реакций организма на алкоголь — пока ещё временных, приступами, скоро проходящих, но явных: подскакивает давление, воспаляется слизистая желудка, тупая боль в печени и т. п.

• И вот алкоголь превращается постепенно в жизненную ценность — любое мало-мальски значимое событие уже теряет свою значимость, если его «не обмыть». И, наоборот, любое заурядное событие, приправленное выпивкой, становится праздником.

Теперь самое время, прочитав это, сесть в спокойную минуту где-нибудь в уединённом месте, заглянуть в себя поглубже, сопоставить очень честно и откровенно своё поведение последнего времени с реестром признаков бытового пьянства и самому себе сказать: стоп! Ибо следующая ступенька — уже болезнь. Вот её начальные признаки.

Первая стадия алкоголизма:

• Максимальное расширение круга поводов для выпивки и активный поиск-выдумывание таких поводов.

• Частота выпивок достигает 2 3 х в неделю, практически человек пьёт через день да каждый день. При этом начинается уже открытая борьба с родными и добрыми знакомыми за право пить. Именно в этот период человек может ради создания для себя условий для постоянных выпивок уйти из семьи, сменить место работы, уехать в другие края.

• Ситуационный контроль ещё больше ослабевает — человек пьёт уже тогда, когда ранее ни при каких обстоятельствах не пил, и там, где пить нельзя. Он начинает попадать в вытрезвитель, на работе начинаются неприятности из-за пьянок, в семье усиливаются скандалы.

• Количество выпиваемого алкоголя начинает превышать все и всяческие нормы. Для того, чтобы достичь опьянения, требуется выпивать всё больше и больше. В этот период появляется и специфический признак: желание выпить остро вспыхивает после первой же рюмки (хотя до этого человек искренне намеревался одной рюмкой и обойтись!) и не потухает, пока человек не упьётся до положения риз.

• Защитная реакция практически исчезает — рвоты нет даже при смертельной передозировке.

• Формы опьянения приобретают тяжёлый, скандальный характер, человек становится в пьяном виде невыносим для окружающих.

• Похмельный синдром выражен явно. Правда, попытки опохмелиться ещё бывают неудачны, организм отвечает рвотой, состояние ещё больше ухудшается, но… наступает однажды миг, когда утренняя стопка удерживается в организме и вдруг приносит хотя бы на краткий миг облегчение. И это первый и главный признак, что начало алкоголизма налицо.

• Всё чаще человек не помнит из вчерашнего целые эпизоды, лица, целые временные отрезки. Алкоголь отключает память.

• После пьянки практически каждый раз наступает обострение всех имеющихся болезней — особенно желудочных, сердечных, болезней почек и печени. Но особенно страдает от алкоголя нервная система — раздражительность, нарушение сна, истерики.

• И, наконец, закрепление отношения к алкоголю как к одной из важнейших жизненных ценностей. Ради выпивки человек может забыть-предать любые интересы — на работе, в семье, в дружбе. Выпивка — на первом и главном месте!

Важно осознать и помнить, что переход от одной стадии к следующей бывает незаметен, так что человек, решивший про себя, мол, как только почувствую, что наступает вторая стадия алкоголизма, в момент брошу, — такой человек не очень-то умно поступает. Ибо он и оглянуться не успеет, как наступит-навалится —

вторая стадия алкоголизма:

• Потребность в выпивке настолько значительна, что человек не может удержаться, чтобы не выпить.

• Переносимость алкоголя достигает высшей нормы (иной способен выпить до двух литров водки за день!), держится несколько лет на одном месте, а затем начинает падать.

• Рвотный рефлекс отсутствует напрочь.

• Количественный и ситуационный контроль потеряны полностью

• Похмельный синдром — постоянный утренний гость.

• Провалы в памяти — обычное явление, причём доходит до того, что человек помнит смутно только начало «застольного» вечера, а затем — мгла и темь.

• Пьянство носит систематический и запойный характер.

• Букет сопутствующих алкоголизму болезней внутренних органов увеличивается, появляются психозы и настоящие припадки, как у сумасшедшего, эпилептика, психопата.

Третья стадия алкоголизма:

• Потребность в спиртном непреодолима и постоянна — человек только и думает о выпивке и стремится только к ней.

• Переносимость резко снижается — человек пьянеет буквально от одной рюмки водки, от стакана вина, от кружки пива.

• Восстанавливается рвотный рефлекс.

• Ни малейшего контроля ни над количеством, ни над ситуацией выпивки нет — человек способен выпить всегда, везде и что угодно.

• Состояние похмелья в сильнейшей степени практически постоянно и сменяется на короткое время лишь полной отключкой-опьянением.

• Потеря памяти носит хронический и глубокий характер — алкоголик уже не помнит ни дня, ни ночи, все события перемешиваются в его голове в невообразимый клубок впечатлений без начала и конца.

• Трезвых периодов практически не бывает, каждодневное пьянство и опохмеление.

• Психозы становятся обычным явлением.

• Наступает полная деградация личности, потеря работоспособности, утрата профессионализма, разрыв связей с родственниками, коллегами, настоящими (не собутыльниками) друзьями.

Как говорится — полный финиш!

* * *

Можно ли пьющему человеку вернуться к нормальной жизни, бросить пить? Ответ только один — да! Да и ещё раз да! При одном условии: если сам человек этого захочет с непреодолимой силой. Когда вы (я обращаюсь к родственникам пьющего человека) увидите в газетах или по телевизору рекламные обещания, что-де есть снадобье, которое можно подмешивать в пищу алкоголику незаметно и тот бросит пить — знайте, что вас нагло, цинично обманывают. Авторы подобных рекламных обещаний — обыкновенные проходимцы и негодяи, им главное выманить у вас денежки и им глубоко плевать на результат.

Повторяю ещё и ещё раз: человек пьющий должен для начала сам и твёрдо решить бросить пить, завязать, только тогда можно рассчитывать на успех. Само собой, из третьей стадии алкоголизма выкарабкиваться наиболее трудно, а порой и невозможно (ибо на этой стадии как раз и труднее всего настолько просветлиться хотя бы на краткий миг мозгу, чтобы твёрдо решиться на полную трезвость), но попробовать стоит. А уж из второй и тем более первой стадий — было бы хоть чуть воли и победа обеспечена.

Существует несколько методов излечения от алкоголизма, но лучше всего использовать в комплексе самые действенные и доступные их составные части. К слову, я согласен с теми специалистами, которые алкоголизм считают не болезнью, а запрограммированностью человека на алкоголь, появляющуюся под влиянием химических, психических, наследственных и некоторых других обстоятельств. Так что слова «болезнь», «излечение», «лекарственные методы» употребляются мною по распространённой привычке и для более лёгкого восприятия со стороны читателя предмета разговора.

Сразу подчеркну — ни в коем случае не советую использовать такие антигуманные и варварские методы избавления от алкоголизма, как кодирование и «подшивание». Шарлатаны, которые за огромные деньги используют-практикуют эти методы, даже берут с каждого пациента вместе с деньгами и расписку, что-де тот осознаёт опасность применённого метода и в случае своей смерти будет сам виноват. Ничего себе! Кодирование основано на сильном гипнозе, человеку в мозг внедряется убийственная мысль-тормоз: если ты выпьешь хоть глоток алкоголя — ты умрёшь в ту же секунду. Я уж не говорю (а вернее — как раз говорю!), что впускать в свой мозг чужую волю, подвергать себя зомбированию — это уже неразумно, глупо и опасно. Я лично знаю одного писателя, который на самом взлёте своего таланта, закодировавшись от пьянства, тут же и перестал быть писателем — за десять лет не создал ни единого рассказа, не говоря уже о повести или романе.

И вообще жить до конца жизни под постоянным страхом, что если невзначай выпьешь хоть грамм спиртного (даже валерьянки, корвалола или любой другой лекарственной настойки на спирту) — ты тут же умрёшь. Кстати, известны случаи, когда закодированный или подшитый человек терял по той или иной причине сознание, ему врачи вводили в вену лекарство на спирту и в результате наступала внезапная смерть.

Да и метод подшивания тоже построен на страхе смерти. Человечеству давно уже стало известно, что не сама по себе водка (спирт) губит человека, а — продукты её распада. Существует такое химическое вещество, как дисульфирам, которое служит как бы катализатором (убыстрителем и усилителем) отравляющего эффекта продуктов распада алкоголя. Вот иные, с позволения сказать, медики и додумались на основе дисульфирама (и тетурама — тоже из этого ряда) делать всяческие препараты вроде «эсперали», «торпедо» и прочих смертельных штучек, которые хирургическим путём в виде таблеток вшиваются под кожу на ягодице. В случае попадания в организм спиртного оболочка «эсперали» растворяется, происходит соединение дисульфирама с алкоголем и начинается смертельная для организма реакция. Понятно, что под страхом смерти человек вынужден бросить пить.

Но мало кто знает, что имплантация (вшивание) «торпеды», как её называют в народе, не только смертельно опасно для выпившего человека, но опасно и для трезвого при наличии многих болезней — сердечных, щитовидной железы, почек, печени, нервной системы, эпилепсии, язвы желудка, сахарного диабета… Но скажите, существует ли на свете хоть один алкоголик без подобных заболеваний?!

Самое же главное, что человек не только ставит на карту собственную свою жизнь, но он не избавляется от тяги к спиртному, он просто боится его пить, но всё время жаждет, мечтает о выпивке. Разве это жизнь?! Человек всё равно не живёт полноценной жизнью и в конце концов рано или поздно бежит к «специалисту» раскодироваться или избавляется с помощью друга-собутыльника и ножа от «торпеды». А бывает часто и так, что слабовольный человек, махнув на всё рукой, решается как бы покончить жизнь самоубийством и выпить в самый последний раз, несмотря на подшитость или закодированность… И, к своему удивлению и глупой радости, остаётся жив, ибо «кодировал» его откровенный шарлатан или вшили ему, простите, в задницу обыкновенный валидол. Бывает и такое!

Одним словом, мы раз и навсегда отказались от мысли о кодировании и подшивании и решили попробовать действенный и настоящий способ. Какой же?