Танцы с трагическим финалом

Журналисты, да и читатели, что греха таить, любят сенсации. Но того, что произошло в Моршанске, — лучше бы и не было…

В пятницу, 22 июля, как обычно, в Моршанском городском саду имени А. С. Пушкина должны были состояться танцы. Они и состоялись. Собралось на танцплощадке по обыкновению человек около пятисот, хотя рассчитана она, по уверению и. о. директора горсада Т. Александровой, на тысячу человек. Сначала всё шло как обычно. И вдруг…

ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО СООБЩЕНИЯ

Вечером 22 июля на танцевальной площадке городского сада группа молодёжи учинила между собой драку. При попытке работников милиции пресечь эти противоправные действия, группа лиц, часть из которых была в состоянии опьянения, подвергла их избиению. Была предпринята попытка завладеть личным оружием сотрудников милиции. При пока ещё не полностью установленных обстоятельствах получил огнестрельное ранение житель города Моршанска Прошин Виталий, 1968 года рождения, недавно уволенный в запас из подразделения пограничных войск. От раны он скончался в больнице. Получили травмы тринадцать сотрудников милиции, пятеро из них госпитализированы.

Не подчинившись требованиям сотрудников милиции прекратить злостное хулиганство, находящиеся в толпе лица направились к зданию городского отдела внутренних дел, где повредили несколько служебных автомобилей, побили стёкла в окнах, некоторые из них проникли в помещение дежурной части, вывели из строя средства связи.

Принятыми мерами хулиганские действия были прекращены, и толпа рассеяна…

Даже по этим протокольным сухим строкам можно представить, насколько дикое, немыслимое событие произошло в Моршанске. А уж очевидцы происшедшего рассказывают такие подробности, в которые и поверить-то трудно. Сработал какой-то импульс, и вот группы только что враждующих между собой подростков и парней объединились, и толпа, вдруг озверев, бросилась на милиционеров. И даже предупредительные пистолетные выстрелы не сдержали напавших. Били милиционеров — а было-то их всего трое — жестоко, зверски, ногами. Жестокость эту объяснить легко: любой даже самый трусливый парнишка в толпе единомышленников чувствовал себя храбро и безнаказанно, бил без пощады, без оглядки. Да к тому же немало в этой хмельной бушующей толпе оказалось когда-то «обиженных» на «ментов».

Сейчас очень легко указать виновных в случившейся моршанской истории — покажи пальцем в любую сторону и попадёшь правильно. И школа виновата, и родители, и комсомол, и пресса… Эти все глубинные причины предстоит нам всем ещё осмыслить, на многое должно дать ответы следствие, которое сейчас ведётся. Но хотелось бы предварительно порассуждать, почему произошло такое на танцплощадке.

Вот, например, твёрдое убеждение Юрия Моисеева, совсем недавно отслужившего в ВМФ, который был в этот злосчастный вечер на танцах: если бы не было на танцплощадке пьяных — ничего бы не случилось. С ним полностью согласен и вчерашний воин Олег Эльбаум. Возможным случившееся стало потому, что среди по-настоящему веселящихся, пришедших отдохнуть молодых людей, оказалось несколько таких, которым вообще на людях делать было абсолютно нечего. Как они, пьяные, агрессивные мешающие другим, попали на танцплощадку? Думаю, без больших усилий. Вот один только штрих: пока я ждал Т. Александрову у крылечка административного домика в горсаду, на его территорию вереницами вкатывались велосипедисты, хотя над самым входом в сад висит предупреждение: на велосипедах сюда заезжать строго запрещено. Спрашиваю Тамару Олеговну, почему же запрет не действует?

— А что мы можем поделать? — разводят руками и Т. Александрова, и методист В. Данильченко. — Не будем же мы у входа всё время стоять и сторожить…

Легко представить себе, как развращают подростков, да и людей любого возраста, запреты, которые не действуют. Вот и над входом на танцплощадку (кстати, выглядит она неуютно: кусок заасфальтированной земли в углу сада, приткнувшийся к каким-то мрачным стенам) висят «Правила поведения», состоящие из пяти пунктов — и до 16 лет нельзя, и нетрезвым нельзя, и в спортивной одежде нельзя… Но особенно меня поразил пункт, где сказано, что «за нетактичное поведение и умышленное искажение танцев (?!) посетители удаляются с танцплощадки». Даже оторопь берёт, особенно после случившегося, когда читаешь подобное: какое там «нетактичное поведение», когда пьянки и драки на танцплощадке и рядом с ней стали обыденностью.

Я уверен, что выработанное наплевательское отношение к запретам, уверенность в безнаказанности наряду с другими причинами и послужили толчком к началу этой дикой выходки — нападения на милиционеров.

И стоит особо упомянуть, что комсомольского оперативного отряда в тот вечер в горсаду не оказалось, хотя, по словам первого секретаря горкома комсомола О. Алиевой, окодовцы дежурят здесь часто.

Итак, обыкновенная привычная драка вылилась в трагедию. Погиб парень, и, по отзывам его знавших, — хороший парень, несколько человек находятся в больнице, государству причинён немалый материальный ущерб. Но дело ещё и в том, что история имела продолжение.

ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО СООБЩЕНИЯ

25 июля, не имея достоверных данных, большая группа молодёжи подошла к административному зданию на Октябрьской площади с вопросами, связанными с событиями 22 июля. Собравшимся было разъяснено, что по всем фактам проводится тщательное расследование… Перед ними выступили заместитель прокурора области Е. Л. Таможник, начальник управления внутренних дел облисполкома В. Б. Турбин, ответственные работники МВД СССР, секретарь горкома партии Ю. Н. Шатилов, председатель горисполкома В. А. Майоров.

Этот вынужденный диалог на главной площади города 25 июля, в день похорон В. Прошина, дал немало интересной информации и тем, кто спрашивал, и тем, кто отвечал на вопросы. А главное, все события этих дней послужили горьким уроком всем тем, кто не привык серьёзно смотреть на молодёжь и её проблемы. Извлекают из случившегося урок и комсомольские вожаки города. Всю неделю в горком ВЛКСМ приходят молодые моршанцы, которым небезразличен родной город, они приходят с советами, вопросами, предлагают свою помощь. Создан как бы специальный оперативный комсомольский отряд из числа воинов запаса, среди которых немало бывших «афганцев». Отныне решено категорически: не пускать на танцплощадку несовершеннолетних и пьяных, прекращать танцы после первой же хулиганской выходки на площадке…

Но это, как говорится, меры внешнего порядка. Главное, как считает беседовавший со мной Юрий Моисеев, надо повысить общую культуру в городе, отучить молодёжь от пьянства и драк не запретами, а воспитанием, увлечь их спортом, интересным досугом. И добиться того, чтобы кучка позорящих город и мешающих моршанцам жить выпивох, дебоширов и подстрекателей осталась в подавляющем меньшинстве, чувствовала себя в том же горсаду неуютно…

Думается, такие мысли присущи многим жителям города. Тем, кто не желает родному Моршанску дурной славы.*

* Это — опубликованный в газете вариант статьи. Но был другой, первоначальный. В романе «Алкаш» (1996) описано, как всё было на самом деле:

...В субботу на танцверанде пьяные озверевшие хулиганы напали на милиционера, тот вынужденно, защищаясь, стрелял: ранил одного и наповал убил другого из нападавших. После чего бандитская и пьяная толпа с танцплощадки проследовала через город и осадила здание городской милиции, повыбивала стёкла, перевернула две спецмашины, избила нескольких стражей порядка и пыталась прорваться внутрь — к оружейной комнате. Только подоспевшие воины гарнизона утихомирили распоясавшихся хулиганов…

Таковы были официальные сообщения. Происшествие из ряда вон и замолчать его никак не удавалось. Послали в командировку меня.

Когда я через три дня выдал материал под названием «Танцы с трагическим финалом», сначала у Волчкова, потом у Филькина, а затем и у Перепелицыной глаза на лоб полезли. Да и то! Оказывается, это сам мент спровоцировал столкновение. Он и раньше из служебного рвения и собственного удовольствия избивал своих юных земляков, а одного даже и покалечил, что сошло ему с рук. В тот вечер он тоже привязался к парню ни с того ни с сего. Вернее — и с того, и с сего: тот парнишка, что называется, увёл-отбил у наглого мусора девчонку. За это и получил прилюдно удар в лицо, а когда отмахнулся, тут же и — пулю в живот…

Девица Перепелицына помчала статью в обком комсомола. Там руками замахали, ногами задрыгали: да вы чего — чеканулись, что ли? Такое публиковать?! Однако ж именно в сей момент в обкомовских апартаментах нарисовался скромный молодой человек и представился спецкором «Комсомольской правды»: что тут у вас в Вавиловске произошло-случилось?..

Материал мой пришлось срочно тискать, дабы упредить центральную газету, но когда увидал я его перед выходом номера уже в полосе, в гранках, я встал на дыбы: назывался он теперь шизоидно «К чему приводит пьянство» и был истерзан, изрезан и кастрирован так, что получалось-выходило, будто не столько мент поганый виноват, сколько убитый им двадцатилетний парень, только что вернувшийся из Афгана…

Я ворвался в кабинет к Помидору (редакторши-девицы не было) и заорал:

— Я снимаю свой материал к чёртовой матери!

Филькин перетрухнул, забрызгал слюной.

— Как это снимаете-с? Права не имеете-с!

— Да вот уж как раз и имею, и вы это знаете. Я категорически не согласен с такой идиотской правкой и статью снимаю! Это уже не материал, а какая-то прямо филькина грамота получилась!

Я вышел, не дожидаясь Филькиной реакции на мой зло-весёлый каламбур. Но, конечно, вскоре приехала Перепелицына, но, само собой, подключилась Лена, но, разумеется, мудро посоветовал Волчков с дерьмом не связываться…

Короче, статья моя обрезанная вышла, правда, под прежним моим названием и под демонстративным псевдонимом…