Сила «Крейцеровой сонаты»

О фильме «Крейцерова соната» я слышал довольно давно. Москвичи, успевшие уже посмотреть его на всяких кинопросмотрах, уверяли, что впечатление остается очень и очень сильное. Да и то! Стоит вспомнить одноимённую потрясающую повесть Льва Толстого, представить, как умеет экранизировать классику Михаил Швейцер, и знать, что в главной роли снялся один из самых удивительных наших актёров по глубине и широте таланта Олег Янковский, чтобы заранее согласиться с отзывами о «Крейцеровой сонате». И они подтвердились.

Но надо сразу предупредить, что иных зрителей может отпугнуть и отпугивает чрезмерная, на их взгляд, концентрация мыслей, философии, невероятная для нас, всё больше и больше отвыкающих в кино думать, тяжесть поднимаемых в этой ленте жизненных вопросов. Правда, напомню, что ещё иные современники Л. Толстого упрекали его в том, что повесть «Крейцерова соната», и особенно её первая часть, перегружена «теорией», публицистическими размышлениями самого автора о сущности любви, супружеских отношений, прелюбодеянии подлинном и мнимом, свободе женщины…

Но другие читатели, и их большинство, наоборот, относили это к достоинствам произведения, справедливо считая, что мысли такого гиганта, как Толстой, вложенные в уста героя «Крейцеровой сонаты» Василия Позднышева, и сделали эту повесть в общем-то с заурядной фабулой (муж убил свою жену в припадке ревности) — гениальной загадочной многомерной вещью.

Оставалось только удивляться, как возможно было весь этот мощнейший поток размышлений передать или, если можно так выразиться, воплотить на экране. Как вообще экранизировать прозу, в которой так мало действия и так много мыслей? Это же вроде бы невозможно! Но, оказывается, произошло чудо, которое стало возможным благодаря такому точному выбору артиста на главную роль. Действие в картине параллельно протекает по двум временным линиям. Как бы сегодня Позднышев во время длинной душной ночи в мрачном вагоне 2-го класса исповедуется случайному попутчику, рассказывая ему о прежней своей жизни, о своей семейной трагедии. Так вот, сцены в вагоне, когда напрямую передаются размышления героя, занимают в двухсерийном фильме едва ли не половину времени, но мастерство и талант О. Янковского и гений Л. Толстого делают эту часть, может быть, наиболее интересной, потрясающей в ленте.

Олег Янковский вообще принадлежит к таким актёрам, кто, по известному выражению, если даже будет читать вслух телефонный справочник, и тогда его будет интересно слушать. А уж прозу Л. Толстого…

«Ведь что это за путаница! Из тысячи женящихся мужчин… едва ли есть один, который бы не был женат уже раз десять, а то и сто или тысячу, как Дон-Жуан, прежде брака… И все знают это и притворяются, что не знают. Во всех романах до подробностей описаны чувства героев, пруды, кусты, около которых они ходят; но, описывая их великую любовь к какой-нибудь девице, ничего не пишется о том, что было с ним, с интересным героем прежде: ни слова о его посещениях (публичных) домов, о горничных, кухарках, чужих женах. Если же есть такие неприличные романы, то их не дают в руки, главное, тем, кому нужнее всего это знать — девушкам…»

«Впечатление этой первой ссоры было ужасно. Я называл это ссорой, но это была не ссора, а это было только обнаружение той пропасти, которая в действительности была между нами. Влюблённость истощилась удовлетворением чувственности, и остались мы друг против друга в нашем действительном отношении друг к другу, то есть два совершенно чуждые друг другу эгоиста, желающие получить себе как можно больше удовольствия один через другого…

Но вот наступила третья, четвёртая ссора, и я понял, что это не случайность, а это так должно быть, так и будет, и я ужаснулся тому, что предстоит мне. При этом мучила меня ещё та ужасная мысль, что это один я только так дурно, непохоже на то, что я ожидал, живу с женой, тогда как в других супружествах этого не бывает. Я не знал ещё тогда, что это общая участь, но что все так же, как я, думают, что это их исключительное несчастье, скрывают это исключительное, постыдное своё несчастье не только от других, но и от самих себя, сами себе не признаются в этом…».

«И вообще страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю… Говорят, музыка действует возвышающим душу образом — вздор, неправда! Она действует ни возвышающим, ни принижающим душу образом, а раздражающим душу образом… Она, музыка, сразу, непосредственно переносит меня в то душевное состояние, в котором находился тот, кто писал музыку… Разве можно допустить, чтобы всякий, кто хочет, гипнотизировал бы один другого или многих и потом бы делал с ними, что хочет. И главное, чтобы этим гипнотизёром был первый попавшийся безнравственный человек…»

Вот лишь несколько, да и то в сокращённом виде, кусочков из страстного монолога Позднышева-Янковского. Можно соглашаться с ним, можно спорить нам, зрителям (попутчик Позднышева, в основном, молчит), но равнодушно воспринимать его мучительные поиски смысла во всех проявлениях жизни просто невозможно.

И, конечно же, фильм «Крейцерова соната» — не только о том, девятнадцатом, веке, о людях, давно исчезнувших с земли. Возьмите хотя бы последнее из приведённых размышлений о таинственной и, как казалось герою, зловещей силе музыки. Ведь смешно будет утверждать, что речь здесь идёт только о «Крейцеровой сонате» Бетховена, только вообще о классической музыке. Нет, как раз хочется сегодня воспринимать эти размышления об ответственности музыканта, его внутренней сущности как раз в связи с «загибами» рок-музыки, пресловутого «металла»…

Впрочем, не буду углубляться в своеобразный диалог с героем новой ленты М. Швейцера. Каждый зритель в состоянии делать это сам, внимать исповеди Василия Позднышева, соглашаться с ним, полемизировать. Мне просто хотелось высказать самое общее впечатление о фильме и посоветовать каждому, кто хочет его посмотреть или уже посмотрел, обязательно взять и перечитать повесть Льва Николаевича Толстого «Крейцерова соната».

И подумать.