Любовь и ненависть

Этот сборник прозы Петра Алёшкина под названием «Лагерная учительница» вышел-издан к 50-летию автора в московском издательстве «Голос». Почти 600 страниц, тёмно-зелёный переплёт, золотое тиснение букв на нём. Никаких аляповатых кричащих фотоколлажей с пистолетами и полуголыми девицами на обложке, как это принято сейчас. Всё строго, со вкусом, юбилейно.

Теперь, так сказать, о внутреннем виде книги, — о композиции и составе. Сначала идёт роман «Лимитчики» с подзаголовком — «Эпизоды из жизни провинциалов в столице». Затем — цикл, назовём это, злободневно-политических повестей и рассказов под названием «Время зверя» и с подзаголовком «Эпизоды из жизни ельцинской России». Следом помещён цикл «Эпизодов любви», названный по одному из рассказов — «Скоро свидимся», и который является лишь частью большого цикла «Юность моя — любовь да тюрьма», над которым прозаик продолжает работать. И, наконец, завершает книгу произведение «Мой Леонид Леонов», определённый автором по форме как — «Эпизоды из моей жизни».

Впрочем, последний подзаголовок вполне относится ко всему сборнику и мог бы стать его названием. Ибо все циклы-эпизоды книги, кроме политического, построены на автобиографическом материале. Действие романа «Лимитчики» происходит-разворачивается, в основном, в Москве и построено на материале воспоминаний-впечатлений автора о годах молодости, когда они с молодой женой Таней, приехавшей в столицу по лимиту, бедствовали, терпели унижения, боролись за право стать москвичами.

Но особенно ярко проявился автобиографизм в рассказах о любви. В этом отношении для нас, земляков автора, и особенно для жителей Масловки Уваровского района, произведения этого цикла представляют ещё и специфический интерес. Писатель не только оставил доподлинным название родной деревни, не только подарил герою-рассказчику свои настоящие имя и фамилию, он и всех родственников и соседей-масловцев вывел под своими реальными именами. Интонация этих автобиографических новелл подчёркнуто безыскусна, исповедальна, сверхоткровенна. Вот как начинается рассказ «Первая любовь — первый срок».

«Первый срок я получил из-за любви. Было это так.

Учились мы с Анютой в одном классе. Избы наших родителей стояли через дорогу. Поэтому никаких первых воспоминаний о ней у меня нет. Я знал её всегда. Для меня Анюта долгое время была такой же, как и другие масловские девчата…»

Увы, первая любовь, как это зачастую и бывает, оказалась несчастливой. Больше того, избив одного из более удачливых своих соперников, который в кругу подростков-приятелей начал вслух смаковать подробности своей физической близости с Анютой, Пётр Алёшкин попадает в тюрьму… Затем по воле злого рока — на второй срок и уже совершенно безвинно, за чужое преступление… Я намеренно не говорю «герой-повествователь», ибо именно подчёркнутая документальность этих произведений не даёт нам, читателям, сомневаться, что это сам автор дважды «тянул срок» (а чтобы потом не случалось из-за этого осложнений с советской строгой властью, писал-указывал в анкетах, будто пахал-трудился на двух комсомольских стройках)… И это именно сам Пётр Алёшкин прошёл-испытал перипетии любви-страсти к замужней женщине, работавшей в лагерной школе («Лагерная учительница»)… И это с ним с самим случилась грустная и нелепая история, когда он в армии, все ещё не избавившись даже после тюрьмы и первых неудачных опытов любви от передозировки наивности, умудрился романтично влюбиться в дочку капитана, читал ей стихи, а потом вдруг узнал, что она обыкновенная шлюха и путается чуть не со всеми сержантами да лейтенантами в роте («Ада»)…

Вообще, как к плюсам, так и к минусам можно отнести эту подчёркнутую исповедальную документальность в новых художественных произведениях Петра Алёшкина. Большинство писателей любят исповедоваться, откровенничать, обнажать перед читателем свою душу — без этого (если писать всерьёз, по-настоящему, талантливо!) никак не обойтись. Можно сказать даже жёстче: писатели любят и должны стриптизировать душой. Но здесь есть опасность перейти за грань, не соблюсти чувство меры. К примеру, небезызвестный Э. Лимонов в автобиографическом романе «Это я — Эдичка» обнажился прямо-таки до кишок. На мой взгляд, П. Алёшкин чуть-чуть, но грань в цикле своих «любовных» рассказов тоже переходит, и, в первую очередь, тем, что оставил герою-рассказчику свои доподлинные имя и фамилию. С одной стороны, совсем не обязательно читателю-обывателю (а таких большинство) достоверно знать обо всех болячках души и тела писателя, его ошибках и слабостях — пускай лишь догадывается. А во-вторых, художественная проза и документальная принадлежат к разным «весовым категориям», по существу это даже совсем разные жанры и, как говорится, что позволено Юпитеру, то не позволено быку. К тому же существует и ещё одна запятая, о которой написал в «Записках из подполья» великий психолог Достоевский: «Есть в воспоминаниях всякого человека такие вещи, которые он открывает не всем, а разве только друзьям. Есть и такие, которые он и друзьям не откроет, а разве только себе самому, да и то под секретом. Но есть, наконец, и такие, которые даже и себе человек открывать боится…». Думаю, в данном случае, к авторитету Достоевского, доведшего исповедальный жанр без излишнего документализма в художественной литературе до совершенства, стоит прислушаться…

К слову, интересно в этом отношении обратить особое внимание на рассказ-очерк о Леониде Леонове. Это именно и автобиографический рассказ, и документальный очерк. В нём повествуется о встречах автора с живым классиком советской литературы в последние годы его жизни, об истории публикации-издания последнего романа Леонида Максимовича «Пирамида». Эта вещь П. Алёшкина не случайно имеет такое заглавие — «Мой Леонид Леонов» (перекликающееся с известной книгой М. Цветаевой о Пушкине) и подзаголовок «Эпизоды из моей жизни». Здесь создан не только образ старого писателя периода «последних песен», но и образ самого Петра Алёшкина — писателя нового поколения, издателя и до сих пор романтичного и в чём-то наивного паренька из тамбовской деревни Масловка. Я, к примеру, не считаю Л. Леонова классиком, не уверен, что его творчество будет востребовано со временем (да и востребовано ли оно сейчас!), но мне интересно было воспринимать образ этого, безусловно, талантливого писателя, бывшего когда-то на гребне славы, но трагически пережившего её ещё при жизни, через пристрастное и романтически возвышенное отношение к нему П. Алёшкина. Он, П. Алёшкин, — не литературовед, не критик, его не интересует фундаментальный вопрос, почему, к примеру, обожаемый им Бунин, как ни старались его замолчать и «запретить», всегда был и остаётся классиком и широко читаемым автором, и почему писатель Леонов, которого никто и никогда не подвергал остракизму, умер-забылся намного раньше своей физической смерти…

Впрочем, это тема для отдельного разговора. А сейчас хочется сказать особо несколько слов о разделе книги — «Время зверя». В первые дни знакомства с П. Алёшкиным Л. Леонов спросил его: о чём он пишет? «О жизни, — ответил тот, — о том, что сейчас происходит…» И это в полной мере относится как раз к «Эпизодам из жизни ельцинской России». Уже по одним названиям повестей и рассказов этого цикла сразу видно, о чём в них идёт речь и насколько они остро злободневны, политизированы, наполнены ненавистью автора к губителям России: «Я — убийца. Рассказ омоновца», «Убийство генерала Рохлина», «Убить Ельцина»… Ещё лет десять назад за любой из таких рассказов автору были бы обеспечены тюрьма и шумная слава. В наши дни запредельная смелость писателя, увы, фурора в обществе уже не производит, популярности не добавляет, но и, слава Богу, обернуться репрессиями тоже не грозит. Власти предержащие совсем, такое впечатление, не обращают внимания на подобные прямолинейные беллетристические выпады против них. Единственное, что, может быть, они ещё боятся и воспринимают болезненно — смех, сатиру, насмешку, уничижительную иронию и убийственный сарказм.

В этом плане мне наиболее удачной представляется вещь П. Алёшкина из этого раздела под названием «Спасители России». В этом сатирическом рассказе очень остроумно описывается заседание правительства, якобы пекущегося о спасении и благе России. Читатель в позорно-смешных героях-персонажах — премьере Черномордом, министре культуры Сидоре, «сером кардинале» Чубатом, министре внутренних дел Коликове и других — легко угадывает реальных вчерашних и сегодняшних «спасителей» нашей многострадальной России…

Под занавес добавлю, что среди произведений, которые составили новую книгу Петра Алёшкина, есть и такие, которые при первом издании входили в списки бестселлеров, многие из них публиковались в солидных толстых журналах, переведены на иностранные языки, получили уже благоприятные отзывы читателей и критиков. Так что можно смело говорить: сборник «Лагерная учительница» — это не только подарок автору к юбилею, но и подарок всем тем читателям, кто любит книги, русскую литературу, прозу тамбовских авторов-земляков и конкретно творчество Петра Алёшкина. К сожалению, тираж книги невелик, всего 5 тысяч экземпляров, но, насколько мне известно, её можно заказать в обществе книголюбов, найти, в конце концов, в областной библиотеке.

И уж совсем в конце для сведения добавлю, что одновременно с «Лагерной учительницей», но уже в издательстве «Современный писатель» вышла книга П. Кошеля «Тропа тамбовского волка» — о жизни и творчестве П. Алёшкина. Так что есть возможность познакомиться с биографией писателя-земляка как в художественной форме, так и строго документальной.