Ничего личного

Это видеоинтервью можно посмотреть в соцсетях:

Это программа «Ничего личного». Сегодня вас ждёт немало интересных открытий и, надеемся, приятных минут. У нас есть, как всегда, масса актуальных вопросов к интересному и талантливому гостю в студии. Сегодня у нас в студии Николай Наседкин — председатель правления Тамбовской писательской организации, секретарь правления Союза писателей России. Мы встретились по хорошему поводу: у Николая Николаевича, автора таких известных книг как «Осада», «Криминал-шоу», «Алкаш» вышел новый роман «Гуд бай, май…».

— Здравствуйте! Хотелось бы узнать о книге подробнее. Мы знаем, что это роман-ностальжи, что он разбит на 25-26 глав и у каждой главы женское имя… Расскажите, что это за роман?

— Суть романа заключена в его названии и, вот именно, в определении жанра — «роман-ностальжи». Наверное, я первый в литературе применил такое определение, понятно, что происходит оно от слова «ностальгия». Это грустные лирические воспоминания о прошлом, о тех местах, где было хорошо герою, о людях, которые остались в памяти… Ну а «Гуд бай, май…» — хотя это как бы и по-английски звучит, как начало известной песни «Гуд бай, май лав, гуд бай!..», но на самом деле тот, кто прочитает книгу, поймёт, что «Гуд бай» — это действительно английское «прощай», но «май» — это русское название месяца. Там «май» — это обозначение весны, ушедшей молодости… Вот об этом книга. И сразу скажу, что я себя, понятно, чуть дистанцирую от героя, это не на сто процентов я, может, на девяносто девять…

— Но написано на пределе откровенности и исповедальности. И обложка так оформлена не случайно. Расскажите, пожалуйста, чуть подробнее об этом: как она родилась, кто её автор?

— Дело в том, что я сам уже давно занимаюсь издательским, скажем так, бизнесом, у нас при писательской организации есть своё издательство, так что освоил уже и макетирование и принципы оформления. Я предложил московскому издательству «Голос-Пресс», где вышла книга, свой вариант обложки. Здесь кадр из моего любимого фильма «Ноттинг-Хилл» с Джулией Робертс в главной роли. Кто следит за моим творчеством знает, что у меня есть роман «Меня любит Джулия Робертс», и в этой книге «Гуд бай, май…» есть главка, посвящённая Джулии Робертс. Правда, она делит эту главку с Аллой Пугачёвой, ею я тоже когда-то увлекался — и как певицей, и как женщиной. Да и не только я, её многие любили. Роман в общем-то о том, что герой его всматривается в своё прошлое и пытается понять, почему все его романы с женщинами заканчивались печально.

— Скажите, но зачем для этого писать роман? Достаточно было бы личного дневника… Вы решили всех этих женщин-героинь между собой познакомить и, как мы понимаем, свою супругу с ними? Вы же сказали, что герой на девяносто девять процентов это вы — не каждый мужчина решится на такую откровенность…

— Понимаете, у каждой книги своя судьба — это общеизвестно. И автор пишет её для чего-то. Не для того, чтобы написал, сам прочитал, в стол положил и на этом всё кончилось. Для этого, вот именно, есть дневник. Книга рождается для чего-то другого. Главная задача книги, которая выходит из печати массовым тиражом — чему-то научить других. Вот на своих ошибках автор «Гуд бай, май…» и пытается научить чему-то других. Некоторые читатели, особенно мужского пола, прочитав эту книгу, может быть, что-то для себя полезное извлекут. Там есть вот эти моменты, не воспитательные в прямом смысле, но они подталкивают к мысли, что не надо, допустим, торопиться жить, торопиться начинать какие-то отношения и, уж тем более, торопиться их рвать, ссориться, унижать предательством — надо более внимательно и серьёзно относиться к встреченным на жизненном пути людям…

— Наверное, многие героини, если прочитают роман, себя узнают. Не боитесь кого-нибудь из них обидеть?

— Как всегда, у меня были такие опасения. Каждая моя книга вызывает какие-то обиды у прототипов. Я сознательно иду на это. Ну это издержки моего писательского труда. Не все двадцать шесть героинь моего романа находятся сейчас рядом и могут высказать мне своё «фи», но моё главное опасение, чтобы моя жена не обиделась. Несмотря на вот эти все описанные истории, я могу твёрдо сказать, что я счастлив в семейной жизни. Мы с женой живём двадцать шесть лет в браке, в прошлом году вот отметили серебряный юбилей, так что в этом плане всё благополучно. Единственное, супруга категорически заявила: «Я читать эту книгу не буду, чтобы ни себе ни тебе настроение не портить!»…

— Хотелось бы вспомнить вашу пьесу «Город Баранов». Она лауреат Международного конкурса драматургов «Евразия», драматургического фестиваля «Любимовка», дипломант фестиваля «Новая драма»… Она, судя по всему, хорошо воспринимается за пределами того места, где была написана. А в самом городе Баранове, то бишь Тамбове, не очень. На вас ведь земляки обижаются: зачем вы так едко наши тамбовские реалии описываете? Почему вы зачастую используете такие обидные говорящие названия места действия, фамилии героев?

— Лично мне интересно (говорю сейчас даже не как автор, а как читатель, зритель), когда события в книге или на сцене театра происходят в том месте, где я живу. Я считаю, большую роль и в романе, и в пьесе играет узнаваемость места действия, узнаваемость прототипов действующих лиц. Я понимаю, что на название моей пьесы обижаются, полагаю, что из-за этого она никак не может пробиться на тамбовскую театральную сцену, что местные спонсоры и власти предержащие не хотят поддержать произведение с таким, как им кажется, обидным названием. Но я в своё оправдание могу сказать: да, «баран» — обидное слово-определение, а разве «козёл» нет? Но ведь историческое название Мичуринска — город Козлов — два с лишним века никого из козловцев не обижало…

— А вам всё же хотелось бы увидеть свою пьесу на сцене драматического театра?

— Вы знаете, в 2003 году, когда я написал «Город Баранов» и она начала награды получать, звучать на драматургических фестивалях, я на волне этого успеха загорелся, начал мечтать о славе драматурга. Но вот сейчас я говорю себе: слава Богу, что она не попала в театр, теперь я не хочу ни под каким соусом чтобы её ставили.

— А почему?!

— Дело в том, что я сейчас как раз живу в мире Чехова, в этом году, как вы знаете, исполнилось сто пятьдесят лет со дня его рождения, и я погрузился в его мир, в тридцатитомник полного собрания сочинений. Сейчас как раз читаю (перечитываю!) тринадцатый том, где напечатана драматургия — со всеми комментариями, предисловиями, послесловиями. Господи, как Антон Павлович с этими пьесами намучился! Как не понимали и неправильно ставили их режиссёры, как не понимали свои роли актёры, как цензура вмешивалась, как публика не понимала смысла происходящего на сцене… Это столько нервов и здоровья ему стоило! Зачем мне это надо?!

— А если абстрагироваться от пьесы «Город Баранов», вы вообще никакие свои пьесы не хотите видеть на сцене?

— Да, я вообще не хочу связываться с миром театра. Это совершенно другой мир. Я хочу оставаться писателем-прозаиком.

— А зачем пьесы тогда пишете?

— У меня всего три пьесы написаны. Больше не пишу.

— А если к вам обратится режиссёр, не обязательно тамбовского театра, а, допустим, даже польского (у вас же выходят книги в Польше?), за разрешением поставить вашу пьесу — неужели вы ему откажете?

— Нет, конечно, с удовольствием разрешу. Но сам искать пути в театр, добиваться, как это делал семь лет назад, я не буду. К слову, в нашем Тамбовском драматическом театре пьеса «Город Баранов» все эти годы лежит, принята к постановке, два режиссёра уже принимались за неё, в прессе директор театра даже заявлял, что премьера по пьесе Николая Наседкина будет сенсацией сезона… Да ну их!

— Николай Николаевич, вернёмся к литературе. Книги тамбовских авторов, в том числе и ваши, трудно найти на полках тамбовских магазинов: почему так происходит?

— Это беда нашего времени. Тиражи резко упали. Вот  у меня первая книга «Осада» вышла в Москве в 1993 году стотысячным тиражом. Через какое-то время я и из Абакана, и из Владивостока, и с Украины получал отклики — её покупали в разных концах страны и даже ближнего Зарубежья. В последнее время даже крупнейшие столичные издательства первый тираж книги делают, как правило, две-три тысячи экземпляров. Естественно, это всё в Москве практически оседает и в провинцию ничего не попадает. Нет у нас сейчас системы книгораспространения, какая прекрасно работала в советские времена. Единственно, что от меня зависит, как от автора, я в последнее время отказываюсь от гонорара в деньгах и получаю его частью тиража. Вот эти книги и попадают в Тамбов — часть закупают библиотеки области, часть продаётся через Общество любителей книги, книжные магазины. Кроме того, многие мои книги можно приобрести в интернет-магазинах. Ну и мои книги, если кто-то желает просто почитать, можно найти в библиотеках, а также в электронном виде в Интернете, в том числе на моём персональном сайте.

— Ещё ведь автору можно продавать книги на встречах с читателями, с автографом…

— Знаете, с читателями я редко встречаюсь и презентации своих книг не устраиваю. Не люблю этого. Из всех моих четырнадцати книг я только однажды сделал публичную презентацию, когда вышло первое издание моей энциклопедии «Достоевский» в 2003 году. Меня убедили, что эта книга настолько значима не только для меня как автора, но и для Тамбова, что её необходимо торжественно представить публике. Презентация прошла в конференц-зале мэрии, торжественно и хорошо, но я остался при своём убеждении. В отличие от многих моих товарищей по писательской организации, я не любитель после выхода каждой книги собирать народ, представлять её, устраивать фуршет…

— Вот вы сказали, что гонорар берёте частью тиража, а на это можно как-то жить?

— Нет, в современной России — нет. Вообще, в нынешней России на гонорары живут примерно сто писателей, не больше. А только в одном Союзе писателей России более пяти тысяч членов.

— А в Тамбовской организации сколько?

— На сегодняшний день нас двадцать девять человек.

— А молодые идут к вам?

— Моя задача номер один как председателя — омолодить писательскую организацию. Что я и стараюсь делать. В последнее время принимаем в наши ряды только молодых и талантливых.

— А старикам путь закрыт?

— Вы знаете, в некоторых соседних областях мои коллеги-председатели организаций официально ввели даже специальный пункт в устав, по которому люди старше шестидесяти лет в Союз писателей не принимаются. У нас до такого ещё не дошло…

— А разве по возрасту, а не по таланту надо оценивать кандидата?

— Знаете, в чём запятая? В писательскую организацию должен вступать профессиональный писатель — для этого она и существует. Для любителей есть литстудии, литкружки и так далее.

— Профессиональный, это тот, который зарабатывает этим деньги?

— Нет, сейчас речь не об этом, давайте о возрасте закончим. Если к шестидесяти годам человек не стал профессиональным писателем — нечего ему делать в писательской организации. Практика и жизнь доказывают, что прозаик должен хотя бы до сорока лет себя проявить, а поэт, желательно, и вовсе до двадцати пяти.

— А Лев Толстой это опровергает…

— Почему же? Он блестяще дебютировал в двадцать четыре года, лучшие свои вещи написал до сорока пяти лет…

— А где вы ищете молодых и профессиональных?

— У нас существует, как уже упоминал, система литературных студий. Самая известная из них — «Тропинка», как раз ровно через неделю мы будем отмечать её 25-летие. Есть ещё «Радуга», несколько литстудий в районах. Воспитанники этих студий учатся азам литературного мастерства, включаются постепенно в литературный процесс, в жизнь писательской организации, публикуются в нашем «Тамбовском альманахе» и коллективных сборниках, вырастают в профессиональных прозаиков и поэтов, вступают в Союз писателей. Из «Тропинки», к примеру, выросла Мария Знобищева, мы ею гордимся. Вот только что в последнем номере «Литературной газеты» появилась большая подборка её стихов, журнал «Наш современник» постоянно её публикует… Таня Маликова, тоже из «Тропинки» — на днях в Музыкальном театре состоится премьера мюзикла «Рукопись Мастера», где она автор либретто. И как раз в нашем писательском издательстве готовится к выходу сборник Тани, где часть занимают стихи, а часть либретто — их у неё уже несколько.

— А у вас есть план публикаций, издания книг, вообще какой-то план работы? Берёте ли вы какие-нибудь повышенные обязательства?

— Да, у нас как и у любой организации есть план работы, только соревноваться нам не с кем… В этом плане главный пункт как раз — книгоиздание. Это на сегодняшний день главный способ поддержки писателей. В своё время, когда новое правление было избрано, мы первое что сделали — выбили творческие стипендии, гранты для писателей. Пять лет эта система работала, многие писатели наши получали гранты, но в последние два года хорошее это дело сошло на нет, стипендий нас практически лишили.

— Но, как мы знаем, недавно праздновалось пятидесятилетие вашей организации и вам презентовали какой-то денежный грант… На что потратите?

— Да, одиннадцатого ноября на юбилейном вечере вручили нам грамоту областной администрации и к ней прилагается пятьдесят тысяч рублей — по нашим временам это совсем немного. Мы потратим эти деньги на модернизацию нашего единственного компьютера и подключим наконец скоростной Интернет, на что раньше средств не было.

— Кстати, об Интернете. Вы согласны, что молодёжь сейчас уходит во Всемирную Сеть и из-за этого стала меньше читать книги?

— Я с этим не совсем согласен. Как раз благодаря Интернету появился новый вид читателя — интернетовский. И этому читателю литература гораздо доступнее. Вот мы сегодня говорили уже, что если книга вышла в Москве тиражом две-три тысячи экземпляров, то в других городах и весях страны её уже трудно купить, а в Интернете — пожалуйста, читай.

— Лет пять назад, помнится, в областной газете, а потом и в центральном «Труде» была опубликована ваша статья, такого фельетонного характера «Ностальгия по почте позапрошлого века», очень злободневная. Запомнилась. Скажите, а часто вы выступаете в печати как публицист? Это для вас необходимость?

— Раньше, в юности, когда работал журналистом в газете, естественно, чаще. Сейчас уже редко, только когда что-то уж очень сильно взволнует, заденет лично меня, я загораюсь и выплёскиваю на бумагу наболевшее — вот как с почтой, которая вообще перестала толком работать. Я даже спать плохо буду, пока не напишу и не опубликую очередной фельетон.

— И что вас особенно сильно волнует в последнее время?

— То же что и Собянина в Москве: меня страшно раздражает обилие машин на газонах и тротуарах. Я по натуре убеждённый пешеход и велосипедист, принципиальный антиавтомобилист, то есть сам никогда не куплю машину и не хочу, чтобы машины мешали мне жить.

— А куда же нам, автомобилистам, деваться-то? Парковочных мест не хватает…

— Это другой вопрос и не по адресу. Это вам к городскому начальству…

— Понятно. Скажите, а действенность ваших фельетонов какова? Есть результаты?

— Говорю же, я давно уже публицистику не писал. С другой стороны, опять же повторю, я в своей прозе реалист, отражаю реальную жизнь в своих повестях и романах, во всей красоте и со всем негативом. Вероятно, это как-то воздействует на эту самую реальность…

— И последний вопрос, Николай Николаевич: сегодня в нашем городе немало культурных мероприятий — спектакль в Молодёжном театре, премьера мюзикла «Рукопись Мастера» в Концертном зале, о которой речь шла, открывается 3D-кинотеатр… Какое из этих событий вам интереснее всего, куда вы пойдёте? И вообще, ходите вы на тамбовские постановки?

— Я уже частично ответил на этот вопрос. Мне, конечно, в первую очередь интересна «Рукопись Мастера», пойду посмотрю и с удовольствием разделю радость успеха (не сомневаюсь, что он будет) с Татьяной Маликовой. А что касается театральных постановок, тоже уже говорили, — чуть продолжу эту тему. Я до недавнего времени входил в состав художественного совета нашего областного драматического театра. В прошлом году я из него вышел принципиально и с тех пор в театр ни ногой. Мне не нравится наш Тамбовский театр, не нравится современный театр вообще, я считаю, что он сейчас в страшном застое и тупике. Я вообще считаю, что главная беда Тамбовского драматического театра в том, что он уже лет тридцать не ставит пьесы местных авторов. А у нас только в «Тамбовском альманахе» в восьми номерах опубликовано восемь пьес и, по крайней мере, половина из них достойны постановки на сцене.

— Вы такой тамбовский патриот?

— Я больше скажу: я родился и вырос в Сибири, учился и жил в Москве, в Тамбов попал в 1982 году по распределению и теперь никуда и никогда отсюда не уеду, хотя были предложения в ту же Москву перебраться… Я стал тамбовчанином до мозга костей!

Вопросы задавали Е. Хара, Т. Ворошилина, Г. Ланкин.