Человек, который не читает книги, просто неинтересен...

(Тамбовский писатель-2009. Часть II)

Это видеоинтервью можно посмотреть в соцсетях:

У нас в студии Николай Николаевич Наседкин, председатель правления регионального отделения Союза писателей России.

— Здравствуйте! Начнём с такого вопроса: в 1920-е годы в Тамбове была создана Ассоциация пролетарских писателей. Вот цитата, которую мы нашли в одном из документов тех лет: «Ассоциация объединяет двенадцать человек. Занятия проходят еженедельно». А что представляет сегодня из себя Тамбовская писательская организация? У вас больше двенадцати человек? И не все, наверное, пролетарские?

— Да, на сегодняшний день у нас, если быть точным, тридцать четыре человека. И есть ещё люди, которые не знают, что такое наша писательская организация или смутно себе представляют, вот для таких людей мы выпускаем двухтомник «Тамбовский писатель-2009». Вот только что вышел первый том, здесь поэзия, представлены двадцать поэтов, членов Тамбовского отделения СП России. Подготовлен к изданию и второй том, где будет творчество четырнадцати прозаиков. Этот двухтомник — наша своеобразная визитная карточка, по которой любой и каждый может представить себе, что такое писательская организация.

— А вы же как председатель изучали историю своей организации? Что она из себя представляла? Что это за Ассоциация пролетарских писателей была?

— У нас на сайте нашей писательской организации есть раздел «История». Вообще, если начинать с самого начала, история наша начинается, как известно, с Державина. Был Гаврила Романович, были и после него хорошие и разные поэты и прозаики. Уже при советской власти было решено, что литературу надо укреплять за счёт  пролетариев, крестьян, и вот создавались такие ассоциации. Это, конечно, всё было не очень серьёзно. Судя вот по тому, что какие-то занятия проводились раз в неделю, это был скорее литературный кружок, литстудия.

— А по вашему ощущению в 1920-е годы это было время поэтов всё же?

— Ну, в первую очередь, да. Поэзия была революционной, послереволюционной, это был взлёт поэзии.

— А на вашем писательском сайте можно найти поэзию тамбовских поэтов тех лет?

— На нашем конкретно нет, но в Интернете сейчас всё что угодно найти можно — надо просто поискать.

— А нам кажется, было бы интересно зайти на сайт Тамбовской писательской организации и именно там найти творчество тамбовских писателей и поэтов тех лет…

— Вы озвучиваете наши мечты. Дело в том, что свой сайт мы открыли только два месяца назад. У нас не хватает сил и кадров, чтобы какой-то конкретный человек занимался сайтом. Вот когда появится такой модератор у нас, продвинутый и молодой, мы, естественно, поручим заняться этим. Пока же там больше о сегодняшнем дне.

— Николай Николаевич, в Интернете есть  форумы, блоги, тот же Живой Журнал… Не кажется ли вам, что читатель уходит туда от литературы?

— Такое опасение в последнее время высказывают многие, но я считаю, что это как с театром в своё время, которому из-за кино и телевидения предрекали смерть, но опыт и история показывают, что эти опасения были преувеличены. А здесь есть и другая сторона. У литературы остаются преданные ей читатели. И они намного дороже, чем толпа тех, кто почитывал время от времени, от скуки. Для меня лично человек, который не читает книги, просто неинтересен.

— Но мы сейчас наблюдаем, что и в Интернете авторы публикуют свои бумажные книги и наоборот, размещают свои рукописи, перед тем, как их издать, чтобы проверить, сколько отзывов поступит, интересно ли читателям. Вот и ваши книги, как мы знаем, есть на вашем персональном сайте…

— По своему опыту я вижу, что в этом плане Интернет почти себя исчерпал. Как только я открыл свой сайт в Интернете, это был двухтысячный год, почти десять лет назад, тут же через мой сайт на меня вышли польские издатели, потом они издали мой роман «Меня любит Джулия Робертс», подписали со мной договоры на переводы и публикацию ещё трёх моих книг. Потом на меня вышел, опять же через мой сайт, московский издатель из «Алгоритма» и благодаря этому вышла книга «Самоубийство Достоевского», а потом и энциклопедия «Достоевский»…

— А почему же Интернет себя исчерпал? Посмотрите, как всё хорошо пошло…

— Потому что это было первые два-три-четыре года. Примерно до 2005-го. В последующие же пять лет Интернет настолько разросся, настолько стал хаотичным, что потерял вот эту свою полезную функцию. Теперь и издателю тяжело найти то, что ему интересно, и автору трудно найти своего издателя. В этом безбрежном интернет-океане стало невозможно ориентироваться.

— Вам эта тема близка, по крайней мере, мы нашли у вас два романа, где описывается, уход героя, мужчины, в Интернет от реальной жизни. А как по-вашему, может такое случиться с женщиной? И вы сами много времени проводите в Интернете, вы чувствуете, что уходите в Сеть?

— То что у меня уходят герои мужчины — это потому, что я сам мужчина. А если серьёзно, Интернет — он полов не различает. На всех этих массовых интернет-порталах типа Стихи.ру, на форумах часто используют вместо имён ники, псевдонимы, и часто не понять, мужчина там или женщина скрывается за ником. И вообще неважно какой человек — мужчина или женщина — ушёл в Интернет, главное, что он ушёл, а вернуться оттуда в реальность очень трудно.

— Николай Николаевич, у вас, несомненно, есть кумиры — Джулия Робертс, Достоевский. Вы пишете о них книги. Почему именно они?

— Достоевский потому, что он меня в юности потряс, я им всерьёз увлёкся и уже в студенческие годы начал всерьёз исследовать его творчество. На сегодняшний день — вы-то в курсе, а некоторые телезрители, может, нет — я являюсь автором уникальной энциклопедии «Достоевский», она уже переведена вот в Польше, в Черногории, будет переводиться, дай Бог, в других странах. Так вот, Достоевский в литературе для меня, конечно, вершина, я его читаю, перечитываю бесконечно и продолжаю изучать. А Джулия Робертс в своё время потрясла меня в фильме «Красотка». И если говорить о кино вообще и американском в частности — там действительно такие штампы, такая похожесть всех друг на друга. И вдруг появилась в 1990-м Джулия Робертс, которая для меня была абсолютно непохожа ни на кого.

— Как женщина?

— Скорее, не как женщина, а как идеал творческого человека. Соотношение у неё интеллекта, ума, обаяния, актёрского таланта так заинтересовало меня, так зацепило, что я начал изучать её. Просмотрел все фильмы с её участием, изучил биографию, и когда набралось достаточно много материала — зародилась идея написать на этой основе что-то, и получился роман «Меня любит Джулия Робертс».

— Вы изучали, как уже упоминалось, и Достоевского, его жизнь. Вот у него не очень удачно складывались финансовые дела и отношения с издателями. Можно как-то это сопоставить с современными писателями?

— Ну, в принципе, да… Если Достоевский считал себя нищим писателем, то многие современные профессиональные, то есть всерьёз занимающиеся литературой, писатели в этом плане вообще никакие. Вот Достоевский больше всего обижался, что Толстой и Тургенев, которые были обеспеченными дворянами, получали за печатный лист 500-700 рублей, а ему в то же время и те же редакторы журналов и издатели платили 150-200. Такая дискриминация была для него просто оскорбительна. Современный же писатель, подчёркиваю, зачастую не только не получает вообще гонорар, но ещё и платит деньги за издание своих книг.

— Николай Николаевич, в 2004 году в нашей области были учреждены гранты для поддержки писателей, пусть небольшие, но всё же… Скажите, кризис не отменил эту материальную поддержку?

— Чтобы не прозвучало чересчур пессимистично, я сначала о плюсах скажу. Несмотря на кризис не оставляет нас без поддержки областное управление культуры, администрация Тамбова — в первую очередь помогают нам издавать книги, что для нас, может быть, самое главное. Хотя бы коллективные сборники, наш «Тамбовский альманах», книги писателей-юбиляров. Благодаря такой книгоиздательской поддержке мы как-то выживаем. Что касается грантов — это наша головная боль. Именно мы, писатели, привнесли на Тамбовщину вот это само понятие системы творческих грантов, стипендий, которая в соседних областях уже практиковалась. В 2004 году губернатор Олег Иванович Бетин поддержал нас, выделил финансы на стипендии. Но дело в том, что этим вопросом начала заниматься областная Дума, а там в основном депутаты, которые не любят читать, поэтому они долго не могли понять, почему  и какие гранты надо вдруг учреждать писателям. Год от года они меняли правила и в конце концов в этом году полностью поменяли концепцию. Она теперь выглядит так: стипендий стало в два раза меньше и теперь половину из них будут получать чиновники.

— Поговорим всё же о творчестве. Скажите, насколько писатель должен быть популярным, иметь большую читательскую аудиторию или это не важно: я буду писать, потому что я не могу не писать?

— Дело в том, что есть и то, и то. Издавна так было, и в девятнадцатом веке, и в двадцатом, и сейчас в двадцать первом. Есть писатели типа Андрея Платонова, который знал, что большинство его вещей не будет опубликовано по крайней мере при его жизни…

— Тогда его просто не печатали. А вопрос в другом: сейчас вот печатай всё что хочешь, ну а если книги автора не покупают, читатели не читают, критики не пишут отзывы… Сколько книг должен писатель написать, чтобы понять: что-то это не моё? Или это всё неважно?

— Сейчас чуть видоизменилась внешняя сторона, но суть осталась прежней. Сейчас писатель чтобы стать успешным должен пойти по пути там Дарьи Донцовой, допустим, или Бориса Акунина. Вот просто в качестве личного примера. У меня была такая возможность в своё время, и я от неё отказался. Когда вышел мой роман «Алкаш» в крупнейшем издательстве «АСТ», мне главный редактор сделал предложение: вы подписываете с нами договор на пять романов со сквозным героем, которые вы должны написать за два года. То есть серию, как Акунин или Донцова. И предложил аванс, от которого голова могла закружиться, я в те годы таких денег вообще не представлял. И я подумал буквально десять секунд и отказался: я так не смогу.

— В литературе, как и в жизни бывает своя мода: то сентиментальными романами увлекаются читатели, то массово детективами, то деревенской литературой, то производственным романом. Писатель должен за этим следить, должен быть актуальным с точки зрения спроса? Почему вы сказали издателю нет, я не смогу?

— Потому что это гибельный для меня путь. У каждого писатели своя судьба. Вот вы знаете, судя по интервью, Борис Акунин сейчас страшно жалеет, что он стал Борисом Акуниным, а не остался Григорием Чхартишвили. Он начинал в литературе очень серьёзно, с книги, которая меня лично, да и, думаю, не только меня очень заинтересовала — «Писатель и самоубийство». Это исследовательский труд, он изучил вопрос самоубийства среди писателей за двести лет. Я использовал потом этот труд в своей книге «Самоубийство Достоевского». И вдруг после этого он пишет свой первый детективный романчик «Азазель» под псевдонимом Борис Акунин — ради шутки, чтобы подзаработать, мол, потом вернусь к серьёзной литературе. Вышел роман «Азазель» — успех. Ему заказали второй, третий… И вот сейчас он явно выдохся как автор развлекательных детективов, пытается писать вновь более серьёзные вещи… Люди покупают по инерции, по привычке, начинают читать: что такое? Совсем не то, к чему приучил их автор.

— Скажите, может ли писатель придумать лучше, чем придумывает сама жизнь? И насколько события и персонажи в ваших книгах реальны?

— Ну, лучше чем сама жизнь придумывают фантасты. А если о реалистической литературе говорить, то жизнь, конечно, никогда не перефантазировать. И в этом плане для меня великий учитель, конечно, Фёдор Михайлович Достоевский, который говорил, что любая придумка писателя стушёвывается на фоне реальной жизни. И у него был такой термин, который я с удовольствием использую для определения своего творчества — фантастический реализм. По крайней мере девяносто процентов моей прозы написано в этом жанре фантастического реализма.

— Вы знаете, кто ваш читатель? На вашем сайте написано: приглашаются люди, любящие читать хорошую литературу. Именно такой ваш читатель? А если забредёт на сайт человек, плохо ориентирующийся в литературе?

— Вы знаете, в этом плане у меня творчество довольно разнообразно. К примеру, есть книга «Советы колдуна» — она издана под псевдонимом Иван Белояр. Так вот эту книгу можно просто взять в дорогу, в поезде полистать — там всякие советы на каждый день: как на картах гадать, как узнать судьбу по линиям руки, как избавиться от бессонницы, как бросить пить и курить, какие настольные игры есть на свете и прочее. Книга развлекательная, и в то же время познавательная, из неё можно определённые знания почерпнуть. С другой стороны, если человеку хочется что-то очень серьёзное почитать, то же «Самоубийство Достоевского», пожалуйста…

— Вы так называете свои книги: «Самоубийство Достоевского», «Меня любит Джулия Робертс», «Гуд бай, май…», «Криминал-шоу»… Звучит нескучно и как газетные заголовки. Вы по первой профессии журналист: вы это сознательно делаете, такие завлекательные заглавия?

— У меня установка как у писателя, чтобы читателю было интересно. Какие бы умности я не пытался ему, как говорят по фене, впарить, всё равно ему должно быть интересно. У меня даже есть на эту тему типа теории: автор начиная с заголовка должен, образно говоря, ухватить читателя за горло и втягивать внутрь повествования…

— А кого из современных писателей вы сами с удовольствием читаете и можете порекомендовать другим читателям?

— Я читаю очень много и интересы у меня очень разнообразные. Из последнего: у меня уже несколько лет не угасает интерес из зарубежных авторов к Харуки Мураками. Уж, казалось бы, в мировой литературе на эту тему сколько написано, но то как описывает, передаёт одиночество человека этот японский писатель, мне кажется, мало кому удавалось. Его романы затягивают. Из наших российских меня больше всего в последнее время увлёк Сергей Алексеев. Я прочитал несколько романов из его серии «Сокровища Валькирии» — из истории Руси. А из молодых открыл для себя Захара Прилепина. Раньше слышал о нём, взял наконец роман «Санькя», который прогремел, — он меня удивил. Молодой человек написал роман социальный, революционный, увлекательный…

— Кстати, о молодёжи. Мы тут недавно говорили о журналистике, можно ли научить хорошо писать очерки и статьи. А можно ли научить писать прозу или стихи?

— Ну с журналистикой чуть-чуть проще, журналистскому мастерству всё же научить можно. По крайней мере, на факультете журналистики Московского университета нас этому учили. Научили, может, не всех. Нас было двести пятьдесят человек на курсе и, понятно, что профессионалами стали человек пятьдесят…

— Ну а вот в литературе, если взять русскую классику, все знаменитые ведь молодыми начинали, а по-вашему, должен писатель как-то дозревать, взрослеть, или если искра Божия есть — бери и пиши?

— Искра Божия должна быть обязательно — это непременное условие. А возраст… Всё же со школьной скамьи сразу в литературу вряд ли войдёшь, опыт жизненный, конечно, необходим.

— Ваши книги хорошо ярко оформлены. А как дела обстоят с иллюстрациями? Вообще сейчас писатели сотрудничают с художниками, фотографами профессиональными?

— Нет, сейчас иллюстрация у нас на втором плане или даже на третьем. Потому что, откровенно говоря, денег на книгоиздание выделяется так мало, а оно, книгоиздание, стоит так дорого… Иллюстрация сейчас необходима и осталась в двух видах книг: это детская литература, особенно для малышей, и второе, научно-познавательная, где без иллюстраций просто не обойтись. А серьёзная проза, я считаю, в иллюстрациях не нуждается.

— Николай Николаевич, сейчас широко обсуждается экранизация Бондарчуком братьев Стругацких. Нам интересно ваше мнение: вы лично смотрите такое кино?

— Я лично фильмы Бондарчука не смотрю. И «9-ю роту» не смотрел, потому что по рекламным отрывкам и рецензиям понял, что это совершенно не моё. Не люблю, когда форму, внешние эффекты ставят во главу угла…

— А как вы, Николай Николаевич, относитесь к книгам публичных личностей — телеведущих, политиков, актёров?

— Это ужасно. Во многом именно из-за таких книг литература потеряла то место, которое занимала в нашем обществе. Теперь считается, что любой и каждый может издать книгу и считать себя писателем. И даже успешным писателем, ведь эти книги раскупаются…

— Скажите, вот когда читаешь западных писателей, у них обычно кончается всё хэппи-эндом, а у наших зачастую в финале все умерли, очень мрачноватые истории. Почему? Или это только так кажется?

— Да, вам показалось. Во всём мире есть и мрачные писатели, и писатели-оптимисты. Вот, скажем, у Сергея Алексеева, даже если герой гибнет, всё равно остаётся и продолжается его дело и верится, остаётся уверенность у читателя, что Русь не погибнет, возродится, окрепнет.

— Скажите, а почему среди нобелевских лауреатов за последнее время так мало русских писателей?

— Не только за последнее. Я считаю вообще непозволительно мало русских имён. Это только доказывает, что Нобелевская, как и любая другая премия, премия предвзятая. И для самой Нобелевки это громадный минус, что её не получили Лев Толстой, Антон Чехов, Владимир Набоков, Максим Горький… Эти имена её украсили бы.

— Осталась у нас одна минута и было бы нелепо, если бы мы не спросили писателя о творческих планах: какая у вас очередная книга сейчас на клавиатуре, на мониторе компьютера?

— Сейчас из-за того, что я председатель правления писательской организации, главный редактор альманаха, издатель, модератор и т. д., у меня на собственное творчество времени остаётся мало. Хотя за то время, что я председатель, я всё же написал и выпустил две книги «Люпофь» и «Гуд бай, май…» Сейчас я подготавливаю к переизданию «Советы колдуна», о которых речь шла, и собираюсь писать продолжение книги «Гуд бай, май…» Жизнь продолжается.

— Спасибо за интересную беседу. Действительно, жизнь продолжается. Надеемся, что когда состоится следующая встреча в нашей студии мы будем говорить о вашем новом романе. До свидания.

Вопросы задавали В. Пересадько, Т. Ворошилина, Е. Хара.