«Понять пытаюсь…»

У нас в гостях Николай Наседкин, прозаик, литературовед, драматург, председатель правления Тамбовской писательской организации.

— То и дело слышишь: литература сейчас в загоне…

— Когда говорят, что литература сейчас в загоне, что она заглохла, что она вообще не играет теперь никакой роли, таким людям верить не надо. Потому что литература, как и вообще наша страна, я думаю, пережила самые трудные времена. И труднее уже не будет. Сейчас, мне кажется, подъём какой-то начался, в том числе и в литературе. Конкурсы, семинары молодых, масса книг выпускается, новые журналы в областях возникают — в Ставрополе, к примеру, «Южная звезда» (у меня там, кстати, в 3-м номере повесть опубликовали «Завтра обязательно наступит»), в соседней Пензе первый номер журнала «Сура» вышел… То есть появилось опять ощущение литературы как процесса. Не просто человек сидит у себя за столом и что-то там кропает.

Вот этот литературный процесс сейчас оживает, в том числе в нашей писательской организации.

Что касается меня лично… У меня последний период был более-менее плодотворным. В прошлом году вышла энциклопедия «Достоевский» в московском издательстве «Алгоритм». Издание уникальное, потому что одному автору написать такую энциклопедию (фолиант в 800 страниц!), казалось бы, не по силам (это я пересказываю рецензии, которые появились более чем в тридцати газетах, журналах, интернет-изданиях). Энциклопедия «Достоевский» уже в Польше переводится, будет издаваться и в Германии. Веду сейчас переговоры.

А в начале этого года вышла здесь, в Тамбове, книжка моих рассказов «Наша прекрасная страшная жизнь». Она должна была к юбилею в прошлом году выйти, но вот задержалась. Здесь опубликованы 13 рассказов — лучших, на мой взгляд, из написанных за последние двадцать пять лет. События в большинстве рассказов происходят, как это часто и бывает у меня, в городе Баранове, в котором Тамбов, конечно, легко угадать. Наша прекрасная страшная тамбовская жизнь, которая за окном.

Это я о прозе и литературоведении. А как драматург я «засветился» совсем недавно: в прошлом году написал первую свою пьесу «Город Баранов» (по мотивам романа «Алкаш»), и она тут же стала лауреатом двух международных драматургических фестивалей — «Любимовка-2003» и «Новая драма-2003». И вот только что на днях подвели итоги 2-го Международного конкурса драматургов «Евразия-2004», и мой «Город Баранов» завоевал там вторую премию, а это — 10000 рублей, Почётный диплом, Памятный знак, публикация пьесы в сборнике и обязательно постановка в каком-нибудь престижном театре. Собираются ставить «Город Баранов» и в нашем Тамбовском драматическом театре.

Сейчас моя вторая пьеса «Джуроб» участвует в конкурсных отборах фестиваля «Любимовка-2004» и конкурса «Действующие лица».

Теперь, что касается наших общеписательских дел. Полгода назад я возглавил тамбовскую писательскую организацию. За эти месяцы новому составу правления удалось (это констатация факта) чуть-чуть оживить работу писательской организации, которая в последние годы была буквально в анабиозе.

Самое главное, что нам удалось за эти полгода: администрация области учредила творческие стипендии — 16 самых активно и плодотворно работающих прозаиков и поэтов (прошедших конкурсный отбор) будут получать ежемесячно по 500 рублей. Для Тамбова случай беспрецедентный.

Второе, что нам удалось сделать, это создать, учредить, зарегистрировать Тамбовское отделение Литературного фонда России. Это громадное дело. Вся деятельность Литфонда будет направлена на материальную поддержку писателей.

И третье наше глобальное дело — основали издательство при Литфонде. Подготовлена к изданию первая книжка — сборник стихов молодой талантливой поэтессы Елены Луканкиной «Искусство крика». А вторая книга, над которой я уже работаю как составитель и редактор — сборник «Тамбовский писатель-2004», в который войдут произведения всех членов Тамбовского отделения Союза писателей России. Это будет книга в 500 страниц, и она станет своеобразной визитной карточкой нашей писательской организации.

Ну а помимо таких вот глобальных дел-забот, хватает, так сказать, и повседневных. У нас за последние три месяца состоялось ровно 50 литературных вечеров, презентаций, встреч с читателями. То есть практически через день, да каждый день. У нас появились регулярные литературные полосы в «Тамбовской жизни», которые так и называются «Тамбовский писатель». Уже четвёртый выпуск готовится. Выходят литературные развороты в газетах «Наедине», «Новая Тамбовщина». И с «Городом на Цне» мы неплохо сотрудничаем.

Короче, жизнь тамбовско-писательская явно активизировалась.

— Интенсивно развивающееся телевидение, компьютерные технологии у некоторых рождают вопрос: а зачем вообще сейчас нужна литература?

— Я почти уже на это ответил. Когда зародилось телевидение, предрекали гибель театру и кино. Ничего этого не произошло. Потому что развитие этих технологических процессов и средств аудио, видео и т. д. только лишь сужает круг элиты (я называю её элитой), которая остаётся верна литературе, театру, нормальному кино (не видео). Этот круг сужается за счёт отбрасывания вот этих лишних, поверхностных людей, для которых главное — развлечение. Литература, по существу, возвращается к тому, что было в XIX веке, когда она была для грамотных, для умных, для думающих людей. Это будет и сейчас. Оно есть уже.

И кстати, что интересно, при как бы падении интереса к чтению особенно среди молодёжи, количество названий выпускаемых книг (недавно была опубликована цифра за 2003 год) превысило в полтора раза то, что было при советской власти — в 1988-ом году.

— Насколько применимо понятие «совесть нации» к российской литературе вообще и к тамбовской в частности?

— Такие высокие требования может и не надо предъявлять к литературе. Книги пишут живые люди. Живой человек всегда со своими недостатками, со своими слабостями, со своими пристрастиями. Литература никогда не была единой. Такого раскола, как было ещё лет десять назад, когда непримиримые правые, непримиримые левые были в литературе, условно говоря, патриоты и западники-демократы… Вот такого разделения резкого сейчас, слава Богу, уже нет. В последнее время всё чаще говорят об объединении вот этих двух расколовшихся союзов — Союза писателей России и Союза российских писателей. Хотя бы не на основе идеологической, хотя бы на основе материальной.

А что касается совести… Писатель-патриот считает себя совестью народа, а писатель-демократ — себя. И кто тут прав, кто виноват — разбираться читателям. В принципе я считаю, что каждый честный писатель болеет за страну, за народ. Не может человек лгать, если он настоящий живой писатель.

— Когда-то определение «совесть нации» было применимо к Солженицыну…

— Солженицын сейчас, на мой взгляд, единственный живой классик и «совесть» он, не «совесть нации»… Он есть. Как говорил Лев Толстой в своё время: он своё дело сделал, плохо ли, хорошо, а следующие поколения оценят.

Совесть нации — это в конкретном понятии писатель, каждое выступление которого ждут. В этом плане, к примеру, книга Александра Солженицына «Двести лет вместе» вызвала громадный резонанс. Писатель, который самые болевые точки современной жизни обозначил, есть в какой-то мере… совесть, не совесть, но индикатор самочувствия нации. И в этом отношении последняя повесть Валентина Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана», опубликованная в 11-м номере «Нашего современника» за прошлый год, вызвала по крайней мере в определённых кругах большой интерес и резонанс. Я её прочитал. На мой взгляд, не самая сильная вещь и для Распутина, и вообще для литературы. Но там есть то, чего не хватает в общем и целом современной литературе — искренняя боль за страну, за народ…

— О книгоиздательстве мы уже начали говорить… А чем ваше, писательское, издательство будет отличаться от других?

— Вот эта моя книжка «Наша прекрасная страшная жизнь», практически — прообраз продукции нашего издательства, хотя она и вышла ещё в «Тамбовполиграфиздате». Но я сам от начала и до конца полностью её сделал: компьютерный набор, вычитка-правка, макет, оформление. Вот такие примерно книжки и будут у нас выходить, я имею ввиду по качеству. В ней нет ни единой ошибки.

В Тамбове издательств в последние годы расплодилось несчётно, а культура книгоиздания упала крайне низко. Совершенно упразднён институт редакторов. На обложке значится автор, допустим, Ваня Пупков, и в конце указывают — редактор Ваня Пупков. Не понимают, что редактор — это профессия, это ответственность. По крайней мере, хотя бы писали «издано в авторской редакции».

Очень надеюсь, что наше, литфондовское, издательство привлечёт авторов-заказчиков именно профессионализмом, высоким качеством выпускаемых книг.

— Насколько необходим писателям свой Союз?

— Вот я уже упоминал, как много у нас проходит вечеров и презентаций. Бывает, зал на вечере, к примеру, писателя Иванова хоть и полон, но ни прозаика Петрова, ни поэта Сидорова там нет. Я потом Петрову и Сидорову мягко выговариваю: что ж вы, такие-сякие, товарища своего проигнорировали, обидели… А Сидоров мне в ответ: почему я должен на презентации ходить? Да зачем мне вообще писательская организация? Я — писатель, я должен сидеть и писать, это моё главное дело. Согласен, отвечаю, это твоё главное дело — сидеть, писать. Но зачем ты в Союз писателей вступил? Выйди из Союза писателей, сиди и пиши. Союз писателей — это организация, у неё есть Устав, в Уставе есть права и обязанности. Ты должен какие-то обязанности нести. Обязанность номер один — это уважение к товарищам по Союзу. Если ты их не уважаешь, зачем ты с ними? Сидоров мнётся: ну, может, ты и прав, я об этом не подумал…

Но, конечно, Союз нужен не только для общения, моральной поддержки друг друга, чтобы писатель не чувствовал себя одиноким, он нужен и для материальной поддержки. Вот какое громадное дело — стипендии эти выбили. А материальная поддержка писателям со стороны властей и богатеев будет тем больше, чем весомее и солиднее будет авторитет писательской организации в целом.

Вот в этом моя главная задача как председателя и состоит — чтобы писательская организация в Тамбове, в области звучала. Когда я в первые дни ходил, просил чего-то у начальства, выбивал, мне говорили: как, у нас есть писательская организация? Не слышали никогда. Что? Как? Какие писатели? Вот моя задача: чтобы куда я ни зашёл, слышалось: а, писательская — знаем, уважаем.

— Тема «власть и литература». Можно о ней подробнее…

— Я категорически не хотел становиться председателем писательской организации. Сопротивлялся, как мог. Меня уговаривали, меня упрашивали, меня упросили — и проголосовали за меня.

Почему я с такой неохотой согласился. Во-первых, конечно, что я подозревал, то и случилось: за эти полгода я ни одной строки своей не написал. Это самое ужасное, может быть. А второе, что самое тягостное в этой должности — она предполагает то, что я никогда в своей жизни не делал: ходить и просить. Ходить и просить. Я никогда не ходил, не просил. Для себя… А теперь для братьев-писателей — пошёл. Это какие-то круги ада. Вот приходишь, сидит чиновник, глаза свиные, сам на кресле еле умещается, хоть второе подставляй. И вот он чуть не с зевотой: да, слушаю, да, да, знаю, писателям надо помогать, надо культуре помогать, да, но извините, у нас нет сейчас средств. И вот ходишь к одному, ко второму, к третьему…

Но вот губернатор наш, Олег Иванович Бетин, — совсем другой случай. Он уделил мне целый час своего драгоценного времени уже вскоре после моего избрания председателем. Мне, по-видимому, удалось убедить его, что перемены к лучшему в нашей писательской организации возможны. И, как уже упоминалось, он выделил целых сто тысяч на творческие стипендии писателям, посетил лично один из наших литературных вечеров. И вот эта поддержка, вот это взаимопонимание со стороны главного руководителя области меня здорово вдохновили…

С Каревым Владимиром Николаевичем, председателем областной Думы, отношения тоже, надеюсь, будут продуктивными. Он, в частности, обещал помочь нам издать вот этот сборник «Тамбовский писатель-2004», найти сто тысяч рублей.

Что касается богатых людей (я их называю «новорашами»), к сожалению, они сейчас к культуре спиной повернуты. Пока ещё движения меценатства как такового нет на Тамбовщине, вообще в России.

— Если продолжить тему меценатства, как объяснить существующее равнодушие потенциальных меценатов?

— Дело, думаю, в том, что они в массе своей малограмотны, сами не читают, не понимают, что такое литература, для чего она нужна. Во-вторых, есть такой закон, это ещё Бальзак, Золя, наш Достоевский в своих книгах сформулировали: чем больше у человека появляется денег, тем он начинает тщательнее считать, подальше закапывать. Для «новорашей» меценатство — это выбрасывание денег на ветер. Вот это никак пока не перебороть. Может быть сейчас истории с Гусинским, Ходорковским научат их. Рано или поздно прижмут и надо будет делиться. Лучше раньше, добровольно.

— Существовало такое понятие «герой нашего времени». Кто он — герой нашего времени?

— Я только прочёл ещё в рукописи роман моего товарища Петра Алёшкина, писателя с тамбовскими корнями, живущего сейчас в Москве. В издательстве «АСТ» у него выходит цикл романов под общим названием «Русская трагедия». Называется вот новый роман из этого цикла (это я к разговору вспомнил) «Герой наших дней». Это просто конкретный ответ, как один писатель видит эту проблему. У него главный герой — киллер. Ну опять не такой, какой показывают в фильмах. Его киллер, как Робин Гуд, сознательно встал на этот путь, решил в меру сил справедливость навести в стране, которую совершенно разграбили, унизили, распяли.

— Это похоже на самосуд…

— Да, это самое уязвимое в концепции романа. Кроме самосуда никакая идея не приходит в голову современному герою. Потому что тупик полнейший. Я вот за полгода ни строки не написал, а прервал свою творческую работу на семнадцатой странице новой рукописи повествования под названием «Иск: история одной судебной тяжбы».

Я участвовал в двух-трёх процессах то в качестве заинтересованного лица, то в качестве обвиняемого, то в качестве истца. Это такой кошмарный мир — судебный, сутяжный. Идти сейчас искать в суде справедливости бесполезно. Туда идут и побеждают те, у кого есть деньги. И поэтому кроме самосуда ничего пока на ум не приходит. Что-то делать надо. Просто так молчать и терпеть?

— Как вы считаете, нет ли вины литераторов в тех проблемах, которые переживает наше общество?

— Безусловно, есть. И вина, в первую очередь, в том, что когда начались в стране безобразия (я имею ввиду новейшую историю, девяностые годы), литераторы вместо того, чтобы консолидироваться самим и консолидировать общество в борьбе против напасти, которая вдруг на страну навалилась, они сами раскололись, он сами начали между собой грызню. И не только литераторы, но и кинематографисты. Они между собой начали драться, свои отношения выяснять. Это было ужасно.

Вот говорят, сейчас нет произведения, которое бы отобразило то, что произошло с нами в девяностых годах. Тут как сказать? Да, своеобразной эпопеи вроде «Войны и мира» ещё не родилось, но какая-то единая мозаичная картина, состоящая из отдельных стеклышек-произведений об этом времени пишется сейчас. Вот Алёшкинский роман как пример, моя книжка «Наша прекрасная страшная жизнь» и роман «Алкаш», повесть Распутина…

— А насколько современен сейчас Достоевский, творчество которого привлекает ваше внимание?

— Достоевский всегда современен. Сегодня как никогда. Сейчас происходит необыкновенный всплеск интереса к Достоевскому во всём мире. Слушаешь радио — в течение часа один-два раза Достоевского обязательно упомянут. Ссылаются на него. Вот этот успех телефильма «Идиот» очень симптоматичен. Такого сами авторы не ожидали.

— Знаменитый Царскосельский лицей неразрывно связан с именем Пушкина. Можно ли ждать появления нового Пушкина из современных лицеев?

— Не знаю… Назвать лицеем или университетом учебное заведение мало, надо ещё лицейскую или университетскую базу сделать. И ауру. Вот этого, к сожалению, нет. В этом плане я страшно горжусь тем, что окончил в своё время Московский университет. Уж он-то, без сомнения, был и остаётся Университетом с большой буквы.

Уровень образования явно падает сейчас. Ну достаточно сказать, что выпускники филфака Тамбовского университета не знают совершенно таких писателей, допустим, как Владимир Маканин из российских или Джон Фаулз из западных. О Валентине Распутине может и слышали, но не читали. А уж когда доходит до тамбовской литературы… В программе у них значатся и Иван Елегечев, и Александр Акулинин, и Майя Румянцева… Их творчество студенты должны знать, читать, сдавать по их творчеству экзамены. Не знают. Это грустно.

— Писателей часто начинают любить уже после смерти. Это российское качество?

— Нет, конечно. Например, американский писатель Герман Мелвилл, автор великого романа «Моби Дик». Он, бедный, бился, бился с этим романом, никто его даже печатать не хотел. Так автор библиотекарем и закончил в нищете свою жизнь. Через семьдесят (!) лет после смерти Мелвилла опубликовали его роман, и он вошёл в мировую классику. Таких примеров множество. Это всегда было в литературе. Настоящую дань писателю отдают только после смерти. Чаще всего при жизни достаются почёт, награды и так далее недостойным, которые потом напрочь уходят из литературы. Очень-очень редко бывают исключения. Я имею ввиду новейшую историю. Конечно, очень адекватно, по заслугам оценены Солженицын, Астафьев, ну, Евтушенко. Как к нему ни относись, то, что это высочайшего класса профессиональный поэт, интересный, своеобразный, — этого не отнимешь.

Очень важный вопрос, который мы упустили: сейчас надо нам искать новых молодых подрастающих прозаиков, поэтов. В этом отношении у нас, в Тамбове, начались какие-то процессы. Во-первых, мы восстановили литобъединение «Радуга» при писательской организации. Два раза в месяц «радужане» собираются в библиотеке имени Пушкина. Желающих приглашаем. Мы организовали литературный клуб «Свеча» при библиотеке имени Крупской, в котором тоже намереваемся проводить вечера, в том числе и молодых литераторов. В постоянных литполосах для областной газеты я уголочек начинаю отдавать молодым. Появились интересные молодые поэты, на которых я возлагаю большие надежды.

Во-первых, это Геннадий Грезнев. Он только что из армии пришёл. Очень интересно пишет, у него эмоционально насыщенные стихи. Есть очень любопытная Елена Луканкина. Она журналистом в «Наедине» работает, пишет стихи и прозу. Очень перспективная. Появляются юные дарования и в глубинке: в Котовске — Ворожейкин; в Инжавино — Багреев…

Не упомянул ещё, что у нас Татьяна Маликова заканчивает Высшие литературные курсы, поэтесса тоже очень интересная перспективная. И вот моя мечта омолодить писательскую организацию, влить в нее свежие новые силы, осовременить. Современные писатели, 20-25-летние, они совершенно по-другому и литературу видят, и окружающий мир. Это завтрашний день нашей Тамбовской литературы. В нашей писательской организации, к сожалению, 50 процентов пенсионеров.

— Что бы вы сказали о кризисе некоторых литературных жанров?

— У нас кризис жанров глубочайший. Сейчас более-менее на подъёме (это было всегда) поэзия. Когда я начинаю готовить-формировать литполосы в газету, смотрю: стихов — стопа; прозы — стопочка; критики — листочек-два; сатиры-юмора — ноль… Вот эта беда наша.

Особенно тревожит отсутствие критики. Есть даже идея — объявить конкурс на лучшую критическую публикацию. Деньги найдём на приличную премию, чтобы заинтересовать, чтобы стимулировать, чтобы появились рецензии. Надеюсь, это поможет нам найти и молодых перспективных критиков — новых современных Белинских и Добролюбовых…

— Вот на этой оптимистичной ноте и закончим — спасибо!

— Спасибо вам за внимание к тамбовской литературе, нашим, писательским, проблемам.

Вопросы задавал А. Ковыршин.