Талант смешить и потрясать читателя

11 ноября 1821 года родился Фёдор Михайлович Достоевский. В эти дни всё человечество отмечает 180-летие со дня его рождения. Его книги, переведённые на разные языки, пользуются непреходящей популярностью. Он самый читаемый русский писатель. «Человек есть тайна» — сказал Достоевский ещё только вступая на путь творчества. И эти слова в первую очередь — о нём самом. У нас в студии писатель, член Союза писателей Российской Федерации Николай Николаевич Наседкин — автор книги о Достоевском.

— Николай Николаевич, сегодня мы будем говорить о Достоевском. У меня большой вопрос к вам сразу: кто такой для вас Фёдор Михайлович Достоевский?

— Вы знаете, я бы по другому этот вопрос поставил: какое я имею право о Достоевском говорить, писать, рассуждать? Дело в том, что в семнадцать лет я открыл для себя Достоевского, и вот уже более тридцати лет я им болею. Я пришёл к вере в Достоевского, как к вере в Бога. Он для меня главный советчик в жизни, главный учитель. Поначалу читал и перечитывал его, а уже учась на факультете журналистики Московского университета, начал всерьёз заниматься изучением творчества Достоевского — посещал спецкурс известного нашего достоевсковеда Игоря Леонидовича Волгина, который сейчас Фонд Достоевского возглавляет. И вот в результате я диплом писал на тему «Герой-литератор в мире Достоевского». Потом у меня ещё несколько работ было по Достоевскому. И вот сейчас к 180-летию со дня его рождения я собрал все свои основные работы по этой теме в солидный том в 550 страниц под названием «Достоевский: портрет через авторский текст». Сам сделал оригинал-макет, оформил обложку, сдал в издательство нашего Тамбовского университета имени Державина, где работаю редактором, но, увы, к юбилею Фёдора Михайловича книга так и не вышла. Мне горько и обидно. Но теперь вопрос стоит так, чтобы книга моя вышла хотя бы к середине декабря. Почему? Потому что я несколько дней назад получил по электронной почте официальное приглашение на Международный симпозиум «Достоевский в XXI веке». Он будет проходить в Москве, открытие — 17 декабря. В нём участвуют представители многих стран со всех концов мира. И вот на этот симпозиум меня не только приглашают, но и дают мне двадцать минут для доклада по теме моей книги…

— Это великолепно!

— Текст выступления своего я уже отослал, он будет опубликован в сборнике по итогам симпозиума. Но хотелось бы, повторяю, не только выступить там, но и показать свою книгу.

— А кто будет на этом симпозиуме из знаменитостей, хотя бы наших?

— Из наших, российских, будут, во-первых, все известные достоевсковеды. Конечно, сам Игорь Леонидович Волгин. Его книгу «Последний год Достоевского», думаю, знают даже те, кто не занимается творчеством Достоевского. Будут и Людмила Сараскина, и Юрий Карякин… Да вот я перечислю хотя бы тех, кто входит в Совет Фонда Достоевского, организатора симпозиума…

— Конечно.

— Кстати, в этот совет входят не только литературоведы, критики, но и прозаики, поэты Анатолий Ананьев, Бела Ахмадуллина, Андрей Битов, актриса Нона Мордюкова, драматург Виктор Розов… Короче, люди, имена которых известны каждому культурному человеку. И вот с этими людьми мне предстоит провести четыре дня, общаться, говорить о Достоевском, Достоевском и Достоевском… Я о таком счастье никогда и не мечтал!

— А ваша тема, тема вот этих двадцати минут — о чём она?

— Дело в том, что мой сборник состоит из четырёх работ. Две студенческие — «Подпольный человек Достоевского как человек» и «Герой-литератор в мире Достоевского». Третья очень специфическая — «Минус Достоевского» с подзаголовком «Достоевский и “еврейский вопрос”». Эта тема настолько, конечно, сложная, что говорит о ней надо не двадцать минут… И вот основная работа и в книге, и пока в моей биографии исследователя — это работа под названием, рассчитанном на читательский успех, «Самоубийство Достоевского». А подзаголовок более серьёзный и научный — «Тема суицида в жизни и творчестве писателя». Вот эта тема, суицида, она проходит красной нитью не только через всё творчество Достоевского, но и через его жизнь. Если коротко, всю жизнь Фёдор Михайлович Достоевский стремился к самоубийству, и всю жизнь вот этот суицидальный комплекс он сублимировал в творчестве, в своих героях, таким образом избавляясь от него. Но в конце концов в его смерти, в последних минутах есть элемент суицида. Если есть у нас время, могу чуть подробнее рассказать…

— Конечно…

— Достоевский работал обычно по ночам, часов до четырёх-пяти утра, потом ложился спать часов до одиннадцати. И вот 26 января 1881 года Анна Григорьевна встаёт как обычно в семь часов и видит, что муж спать не ложился и у него весь подбородок в крови. Она испугалась, спрашивает: «Что случилось, Федя?» Он отвечает: «У меня ночью ручка упала и закатилась под этажерку, я начал отодвигать её…» А ему тяжести категорически запрещено было поднимать, у него была среди прочих болезней и эмфизема лёгких. И вот он сдвинул этажерку, и у него горлом хлынула кровь. Тут же был вызван врач, потом 27 января консилиум, окончательный диагноз поставили: главная опасность миновала, больной выздоровеет. И вдруг на другой день после консилиума Анна Григорьевна опять утром видит, что муж не спит и как-то странно смотрит на неё и говорит: «Аня, сегодня я умру…» Она отвечает: «Ну что ты, врачи же…» Он ещё твёрже: «Нет, Аня, я сегодня умру!»

— То есть, он предчувствовал?..

— Да. Он сказал: «Аня, дай мне Евангелие». Это Евангелие подарили ему как и другим петрашевцам в Тобольске жёны декабристов, когда Достоевского и его товарищей везли на каторгу. И он ни на каторге, ни всю последующую жизнь с этим Евангелием не расставался. И сверял с нею свою судьбу. Вот и на этот раз он сам открыл Евангелие и попросил Анну Григорьевну прочесть верхние строки левой страницы. Он прочитала: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду». «Ты слышишь, — сказал Фёдор Михайлович, — “не удерживай”  — значит, я умру…» И он через несколько часов умер. Хотя рана у него в лёгких уже закрылась, дело пошло на поправку…

— Как бы время пришло?

— Как бы время пришло. Но я там в своей книге долго подвожу к выводу, что Достоевский добровольно согласился умереть, услышав этот «приговор» из Евангелия. То есть, он мог бороться, мог ещё пожить, второй том «Братьев Карамазовых» написать… Вы же знаете, что «Карамазовых» была написана только первая книга, и основной герой второго тома Алёша Карамазов должен был совершить невиданные вещи. Сохранились свидетельства нескольких людей, с которыми Достоевский поделился замыслами, что Алёша, этот божий человек, должен был пойти в народовольцы, в террористы, покушаться на цареубийство, может быть, даже и убить царя и пойти на эшафот…

— Какие интересные вещи вы рассказываете!

— Дело в том, что сама жизнь, сама биография Фёдора Михайловича настолько интересна, столько он за свои 59 лет и 3 месяца жизни испытал, что десятку людей впору…

— Давайте об этом поговорим…

— Вот хотя бы основные факты его биографии. Он родился в семье, в которой был жестокий деспотичный отец. В семье, кроме Фёдора, было ещё шестеро детей. Их особо не наказывали, то есть, не наказывали телесно. Но отец настолько был деспотичен и как бы подавлял всех. Он был лекарем Мариинской больницы для бедных, это в Москве. Больница эта имела небольшой двор, окружённый железным забором. И вот за этот забор детям категорически запрещалось выходить одним. Они росли как в клетке. И в детстве Федя общался по сути только со старшим братом Мишей, с которым до конца жизни Михаила они были очень близкими людьми, и матерью, которую Фёдор бесконечно любил. И вот в один год погибает Пушкин, которого Фёдор и Михаил боготворили, и умирает от чахотки их матушка Мария Фёдоровна (к слову, ровесница Пушкина). И от потрясений с пятнадцатилетним Федей происходит странный случай — он потерял голос, мог говорить только шёпотом. Отец-лекарь собрал консилиум из коллег, но диагноз поставить так и не смогли. Вскоре Фёдор со старшим братом отправились в Петербург в Инженерное училище, и по дороге голос к будущему писателю вдруг вернулся. Он заговорил, но голос его до конца жизни остался каким-то надтреснутым, слабым, необычным и во время публичных чтений своих произведений или декламации стихов (в основном Пушкина) голос Достоевского производил на слушателей какое-то завораживающее действие — люди буквально в транс впадали. Стоит вспомнить, какое магическое воздействие на толпу произвела Пушкинская речь Достоевского в 1880 году…

Но продолжим про начало. Вот он в неполных шестнадцать лет из клетки больничного дома попадает в Главное инженерное училище, где военная дисциплина строжайшая была. Причём надежды, что рядом с ним в новом неизвестном страшном месте будет брат рухнули сразу — Михаил не прошёл медицинскую комиссию и принят не был. Тем не менее Фёдор отучился в военном училище. И вот когда он ещё учился, отца убивают его собственные крестьяне (было несколько крепостных душ) — напали в поле и задушили (тоже замучил деспотизмом). Но, чтобы не лишать детей-сирот хоть какого-то наследства, следствие замяли, заключение выдали, что умер Михаил Андреевич от апоплексического удара. Когда Фёдор вышел из училища, он прослужил год военным инженером и принял судьбоносное решение выйти в отставку. Тем самым он обрекал себя на нищенское существование. Бросил всё ради литературы. Но что интересно, у него ещё ничего из написанного не было. Одни мечты и прожекты. И какие-то странные драматургические опыты. Сохранились свидетельства людей, которые видели рукописи и даже слышали в исполнении автора драмы Достоевского «Мария Стюарт» и «Борис Годунов». Что это было? То ли подражание Шиллеру и Пушкину, то ли переделка их пьес — исследователи до сих пор спорят. Потом до конца жизни Достоевский ни разу пьесы не писал, только прозу, хотя многие его романы настолько драматургичны, что просятся на сцену (и ставятся на сцене!), а, к примеру, такие повести, как «Дядюшкин сон» или «Село Степанчиково и его обитатели» — натуральные водевили…

— То есть пьесы он для пробы в юности писал?

— Да, у него был такой период. Он знал уже, что его стезя литература, но ещё не знал, в какой форме, в каком жанре. Он пробовал пьесы писать, он пробовал небольшие рассказы писать, переводит французскую прозу… В конце концов создаёт свой первый роман «Бедные люди» — эпистолярный по форме, роман в письмах. Это тоже очень интересно. К тому времени эпистолярный жанр уже считался устаревшим, и вдруг молодой 23-летний никому не известный молодой человек пишет такой роман. Достоевский в то время жил на одной квартире с Григоровичем, который тоже делал первые шаги в литературе. А тот был знаком с Некрасовым, уже набирающим известность поэтом и издателем, который как раз задумывал издать «Петербургский сборник». И вот Григорович принёс Некрасову «Бедных людей», и они вместе вслух прочитали роман, а потом в четыре часа утра прибежали к Достоевскому, думая его разбудить и поздравить. Но тот и не думал ложиться спать, зная, что решается его судьба. Григорович с Некрасовым кинулись его поздравлять, обнимать, говорить ему восторженные слова — они все так и не ложились спать в эту ночь. А когда наступил день, Некрасов отправился с рукописью Достоевского к всесильному Белинскому, мэтру, от которого всё в тогдашней литературе зависело. Некрасов вбегает к нему и восклицает, потрясая рукописью: «Новый Гоголь явился!» А Белинский строго посмотрел на него и ответил: «У вас Гоголи-то как грибы растут!» Но когда сам прочитал роман, воскликнул: «Позовите ко мне этого автора! Я хочу его видеть!..» И при первой встрече великий критик сказал Достоевскому: «Вам дана такая сила и вас ждёт такая слава, если вы разовьёте свой талант…» Но следующие вещи молодого писателя Белинского разочаровали — и «Господин Прохарчин», и «Хозяйка», и даже «Двойник»… Он так и умер с сознанием, что ошибся в молодом даровании. Действительно, и многие читатели не воспринимали ранние произведения Достоевского, где чересчур много болезненной психологии, герои производят впечатление сумасшедших, атмосфера зачастую мрачная, подавляющая…

— И в то время, вероятно, уже возникло понятие «Петербург Достоевского»? Это ведь не только город, где он жил, дома в которых он снимал квартиры, но и огромный город, в котором жили герои его произведений, атмосфера этого романного города?

— Конечно. Есть Петербург Пушкина, Петербург Гоголя, Петербург Блока… Точно так же есть и Петербург Достоевского. Он попал в этот город в шестнадцать лет и за исключением десяти лет каторги, солдатчины и четырёх лет добровольной эмиграции до конца жизни обитал в Петербурге. И до самого конца жизни он понимал, что Петербург не его город. Он подавлял Фёдора Михайловича и своей промозглой погодой, и концентрированно деловой жизнью, и подчёркнутым стремлением к западным идеалам буржуазности, ростовщичества, культа денег. Рассудком он понимал, что ему надо жить в Петербурге, центре не только империи, но и литературной жизни России, но сердце его оставалось в Москве, где он родился. Что интересно, все свои основные произведения он опубликовал в московском журнале Каткова «Русский вестник». Он беспрестанно мотался из Петербурга в Москву из-за этого — для переговоров с издателем журнала, вычитывал гранки и прочая. Короче, казалось бы, сам Бог велел ему жить в Москве. Больше того, Достоевский всю жизнь мечтал жить даже не столько в Москве, сколько в провинции, в центральной России — вблизи природы, дышать чистым воздухом, есть самому и жену с детьми кормить здоровой пищей… И вот уже в конце жизни писателя, когда все долги были выплачены и появились наконец кое-какие средства, начались поиски небольшого имения для покупки, чтобы наконец уехать из Петербурга. И вот для нас особенно интересно, что один из вариантов, который нашла Анна Григорьевна (она, естественно, этим вопросом занималась), был в Шацком уезде, который тогда относился к Тамбовской губернии. Если бы это осуществилось, мы бы могли считать Фёдора Михайловича в какой-то мере своим земляком.

— Как работал Достоевский? Сейчас много об этом говорят и пишут —  о какой-то мистике, комната, где он писал, всегда была какая-то с острым углом…

— Да, в то время квартиры обычно не покупали, а снимали — арендовали по-нынешнему. И бедный в прямом смысле Достоевский снимал самые дешёвые квартиры, обычно угловые, в домах на перекрёстках и комната сужалась к одной стене, была скошенной. Примерно, как описано в «Преступлении и наказании» — комната Раскольникова, похожая на гроб. Конечно, это добавляло мрачности в его произведениях, способствовало развитию темы самоубийства. Но тут я должен сказать, что так судить о Достоевском и его творчестве — это будет однобоко, не совсем правильно. Ещё Белинский, один из самых проницательных критиков, после прочтения первых произведений Фёдора Михайловича сказал удивительную фразу: что, мол, с таким талантом смешить и в то же время глубоко потрясать читателя этот писатель далеко пойдёт. Действительно, у Достоевского есть в произведениях такие комические сцены, такие страницы, наполненные юмором, пародией, иронией и даже целые произведения, пронизанные юмором — те же повести «Дядюшкин сон», «Село Степанчиково», и повесть сатирическая «Крокодил», рассказ «Чужая жена и муж под кроватью»… Уже в первом романе «Бедные люди» есть целые страницы блестящих смешных пародий. Там приводятся образчики творчества беллетриста Ратазяева, в которых высмеиваются представители тогдашней литературы, ещё ориентирующиеся на устаревший романтизм…

А ещё вот такой поразительный факт: Достоевский провёл на эшафоте среди других петрашевцев десять минут в ожидании смерти 22 декабря 1849 года. Был зачитан приговор, первых трёх петрашевцев привязали к столбам, вот-вот должна была прозвучать команда: «Пли!» Достоевский находился во второй тройке… В последний миг было объявлено помилование государя и замена расстрела на каторгу и солдатчину. Писатель провёл четыре года в Омском остроге, а потом почти шесть лет в Семипалатинске солдатом и унтер-офицером. И что он пишет сразу после эшафота, каторги и солдатчины? Самый свой светлый рассказ «Маленький герой», и, как уже упоминал, самые смешные свои повести «Дядюшкин сон» и «Село Степанчиково». Так что глубоко ошибаются те читатели, которые считают Фёдора Михайловича мрачным и тяжёлым писателем.

— Скажите, а что привело Достоевского в кружок Петрашевского? Писателю вроде свойственно быть одному…

— Тут что ещё интересно. Достоевский был увлекающимся человеком. Он увлекался идеями, увлекался людьми. И вот после домашней несвободы, казарменной жизни в Инженерном училище и военной службы где-то в штабе он вдруг становится совершенно свободным человеком. Конечно, голова закружилась. А тут ещё первый литературный успех, первый всплеск славы. Графы и князья хотят с ним знакомиться, светские красавицы начали обращать на него внимание… Был такой случай. Одна из самых блистательных великосветских красавиц Петербурга Сенявина пожелала познакомиться с молодым писателем. В одном из дворянских домов Фёдора Михайловича представили ей и… он упал к её ногам. В буквальном смысле — в обморок. От волнения и слабых нервов…

Одним словом, немудрено, что Достоевский, в поисках новых впечатлений, стал посещать пятницы Петрашевского, потому что там было много его знакомых литераторов и там много говорили о литературе. Мало того, он попал  даже в кружок Николая Спешнева. Это была более узкая и  ещё более законспирированная организация внутри общества Петрашевского, ещё более радикальная. Спешневцы приобрели даже печатный станок, собирались печатать на нём прокламации политические. Чудом каким-то во время арестов этот станок не обнаружили, а то бы смертная казнь была настоящей. К слову, Достоевского приговорили к смертной казни только за то, что он читал вслух на пятнице Петрашевского «Письмо Белинского к Гоголю». А тут — станок типографский! И вот пройдя эшафот, каторгу и солдатчину, Достоевский настолько излечился от экстремизма, что стал, наоборот, монархистом, убеждённым консерватором и противником всяческих политических авантюристов, призывающих к свержению строя. Уже в романе «Бесы» он как бы покаялся за ошибки своей молодости, и собирался, как уже говорилось, во втором томе «Братьев Карамазовых» в судьбе Алёши Карамазова окончательно показать и доказать бесплодность революционного пути для России и истинно русских людей-патриотов…

— Мы сейчас слышим такие интересные вещи о Достоевском, его творчестве, что, надеюсь, у многих слушателей возникнет желание прочитать или перечитать произведения великого писателя…

— Вы знаете, есть люди, которые не читали Достоевского — это мне удивительно, но понятно. Но меня более поражают те, кто читал его произведения и не полюбил Достоевского, остался к нему равнодушным. Я уже не раз цитировал, но готов повторять бесконечно слова поэтессы Кузьминой-Караваевой, которая позже стала известна как мать Мария, она погибла в фашистском лагере. Вот она как написала: «Без преувеличения можно сказать, что явление Достоевского было некоей гранью в сознании людей, и всех, кто мыслит теперь после него, можно разделить на две группы: одни — испытали на себе его влияние, прошли через муку и скорбь, которую он открывает в мире, стали “людьми Достоевского”… И другие люди, — не испытавшие влияние Достоевского… Они — всегда наивнее и проще, чем люди Достоевского, они не коснулись какой-то последней тайны в жизни человека и им, может быть, легче любить человека, но и легче отпадать от этой любви».

— А вы помните первое впечатление от чтения Достоевского?

— Да, я помню. Тоже уже рассказывал, но могу повторить. Это было потрясением. Я больше никогда не испытал такого потрясения. В какой-то мере, такое впечатление сильное я испытал взрослым человеком, когда прочитал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына… А с Достоевским было так. В школе я его пропустил. Читать я любил, читал запойно, даже «Войну и мир» в школе осилил. Но вот Достоевского как-то пропустил. И вот сразу после окончания школы (это было в 1970 году, в Сибири) я остался на несколько дней в доме один, родные мои уехали в другой город в гости. Я набрал в районной библиотеке как обычно кипу книг, и среди них совершенно случайно роман «Униженные и оскорблённые». И дома начал почему-то читать первой именно эту книгу. И всё! Когда я очнулся, перевернув последнюю страницу, глянул на часы — было половина седьмого вечера. Библиотека работал до семи. Благо, она была недалеко от нашего дома. Я побежал и взял собрание сочинений Достоевского  в десяти томах — в сером переплёте, издания 1956 года. Принёс домой. И вот, пока я все десять томов не прочитал, я не спал и почти не ел — три дня и две ночи. Я был в каком-то угаре. Я буквально заболел Достоевским…

— Кстати, первой книжкой Достоевского, которую я прочла, были тоже «Униженные и оскорблённые». Это было летом после девятого класса, во время каникул. Я помню, что я сидела на балконе и было странное состояние после прочтения. Я не могу сказать, что я была восхищена — я действительно была потрясена. Что-то открылось такое совершенно новое, странное, без чего трудно потом было представить свои впечатления о жизни. Ты понимаешь, что в твоей жизни что-то изменилось…

— Я не раз встречал людей, которые так же приходили к Достоевскому. Я думаю, к Достоевскому неприменимы категории: нравится — не нравится, увлекательно — не увлекательно…

— Да, это так! В конце беседы, может, вы хотите ещё что-то важное сказать?

— Я хочу сказать, что если кто из слушателей интересуется творчеством Достоевского, моим творчеством, я хочу пригласить на свой сайт в Интернете. Там есть большой раздел, который так и называется «О Достоевском». Интересно, что благодаря Интернету я уже от очень многих людей получил отклики на свои работы о Достоевском. Столько в мире «людей Достоевского»! И среди них столько молодых — это очень хорошо. Так что я приглашаю слушателей в интернет-гости ко мне и Достоевскому по адресу www.niknas.hop.ru или www.niknas.narod.ru.

Вопросы задавала Л. Хохлова.