Каждый писатель — стриптизёр души…

Смотреть это видеоинтервью в соцсетях:

Сегодня у нас как всегда в это время программа «Жизнь замечательных людей». И сегодня мы поговорим о литературе, ведь в гостях у нас Николай Николаевич Наседкин — член Союза писателей России, прозаик, литературовед, критик, публицист.

— Николай Николаевич, прочитала очередную вашу книгу «Алкаш» и не могла отделаться от мысли… Вот когда знаешь автора, то когда читаешь его произведение, возникает ощущение, что ты с ним разговариваешь. Фактически, можно сказать, вы мне её, историю, изложенную в книге, рассказывали. Вам другие читатели о таких ощущениях говорили?

— Конечно… В аннотации к роману на задней обложке говорится, что это — роман-исповедь. Это очень важное определение для этой книги. Чем больше исповедальных ноток в произведении, тем ближе оно читателю, тем сильнее воздействует на него и позволяет создать контакт между автором и читателем.

— Многие критики писали о произведениях Лимонова, что его исповеди настолько черны, настолько грязны, что кажется после чтения, что ты испачкался, тебе хочется бежать от этих книг, отмыться… Как вы считаете, нужно ли очень сильно передавать правду жизни в литературе или, может быть, стоит и приукрасить?

— Я в записной книжке пишу короткие вещи в одну-две строки, которые называю «занозами». Вот у меня одна «заноза» звучит так: «Писатели любят стриптизировать душой. Лимонов в романе “Это я — Эдичка” обнажился до кишок». Я до такой степени не дошёл, я считаю у Лимонова, конечно, перебор. Но, с другой стороны, если начинать полностью себя закрывать от читателя, не быть предельно искренним — не получится произведение. Поэтому писатель идёт на определённый риск: да, он в какой-то мере стриптизёр души.

— Скажите, насколько роман автобиографичен? Или там всё же больше вымышленного?

— Я бы с удовольствием написал роман, в котором главного героя звали бы Николай Наседкин, но это настолько бы сковало меня, зажало, что я не смог бы написать то, что хотел. Поэтому я придумал имя герою, приукрасил или, наоборот, ухудшил его биографию и позволил себе сказать многое то, что от своего имени сказать бы не решился.

— Помните, в детском мультике говорится: как вы яхту назовёте, так она и поплывёт? Ваш герой — Неустроев. Значит ли это, что он неустроен в жизни? И вы сами ощущаете свою неустроенность, чувствуете неудовлетворённость?

— В чём-то я счастливее своего героя, в чём-то несчастнее. У меня герой — поэт. Я сделал его творческим человеком, и он в какой-то мере неудачник в творчестве. Только к концу романа выясняется, что где-то у него там забрезжили перспективы… У меня в этом плане более удачливая судьба. Не в виде похвальбы, а только лишь констатация факта: я сегодня единственный тамбовский писатель, который издаётся в Москве, в таком престижном издательстве как «АСТ» — это крупнейшее издательство России… Так что в этом отношении я сто очков форы герою дам.

— Николай Николаевич, что проще: написать роман или его издать?

— Вообще создание произведения состоит из нескольких этапов. Первый этап — это замысел. Это настолько трудная вещь, чтобы гениальный замысел типа «Преступления и наказания» к тебе в голову залетел — об этом каждый писатель мечтает. Второй этап — написать роман. Это ещё сложнее. Здесь надо время, силу воли иметь, здоровье, ну и, конечно, дар Божий, как говорится. Третий — это издать роман. Это настолько трудная в наши времена вещь. Раньше, при советской власти, если автор был членом Союза писателей, рано или поздно он где-то книгу издаст — какая-то разнарядка была, очередь на издание профессиональных писателей. Сейчас издательства издают только то, что будет востребовано читателем. Они стали настолько строже относится к отбору рукописей, особенно не явно коммерческих, вот как мой роман — он же намного серьёзнее лотошной литературы, детективов всяких, боевиков. И вот пять лет мой роман, уже готовый, путешествовал по издательствам и наконец нашёл своего издателя — и вот такого великолепного. Следующий, предпоследний, этап, чтобы книга была прочитана. И наконец последний, чтобы автор получил отклики читателей и критиков. Мне уже несколько читателей сказали, что «Алкаш» им понравился, и я чуть-чуть успокоился…

— Ваш герой интеллигентен, он журналист, поэт и, хотя внутри, может быть, и силён, но внешне какой-то слабый человек. Вы считаете, что интеллигенция слаба?

— Она всегда была слаба. Сейчас тем более слаба. Раньше интеллигенцию уважали хотя бы за то, что она принадлежит к этой прослойке, априори, теперь же слово «интеллигент» если и не ругательное, то вообще никакое. Сейчас, когда бал в нашей жизни правят совсем другие люди, с накачанными бицепсами и тугими кошельками, этот хилый и нищий интеллигент, конечно, никакого влияния не имеет. В моём герое я хотел подчеркнуть, и читатели это заметили, следующее: он гордится тем, что он сибиряк (а он родился и вырос в Сибири), и вот этот стерженёк сибирский, который есть в нём, в его характере не даёт ему окончательно сломаться.

— Ваш герой Вадим Неустроев грезит о славе. Как вы считаете, для человека или, может, конкретно для мужчины слава важна?

— Это единственное, к чему можно стремиться.

— Но слава бывает разная. Вон старуха Шапокляк тоже достигла славы, но каким путём?

— Ну это старая история. Ещё Герострат грезил о славе, и к чему это привело мы знаем. Это заложено в крови человека, в его мозгах: ему хочется, чтобы как можно больше людей на земном шаре о нём узнали. И вот, например, Джулия Робертс (я как раз сейчас её биографию изучаю для своих целей) будучи девчонкой даже и мечтать не смела, что её сотни миллионов людей будут знать, любить, но вот стремилась к этому и — достигла…

— Вашему герою присущи самолюбие и амбициозность. Как вы считаете, эти качества могут быть со знаком плюс? Помогают они человеку или только мешают?

— Вы как-то хотите его черты характера по отдельности вычленить и объяснить. Самое главное, что в современной литературе вообще нет героя, никакого. Я не говорю сейчас о всяких Бешеных и Слепых, которые придуманы абсолютно, а вот именно живых реальных героев в нашей литературе нет. Я и сделал попытку сделать живого героя. У него недостатки и достоинства, плюсы и минусы намешаны в таком хаосе и количестве, что трудно разобраться. И вот, какие-то черты его характера лично мне нравятся, какие-то нет. Также, я думаю, и читателю.

— В своём романе вы пишете, я процитирую: «Специфическая болезнь писателей — это нелюбовь друг к другу». На самом деле это так?

— Это беда, а может быть, и счастье каждого писателя, что он мнит себя гением. Некоторые из них об этом вслух говорят, некоторые, кто поумнее, стесняются. Но, с другой стороны, если писатель будет признавать, что рядом находится писатель, который пишет лучше его, и он уже никогда не достигнет его планки — такой писатель погиб. Надо всё время считать себя гением и пытаться подтверждать это произведениями — только тогда что-то получится.

— Вашего героя можно назвать «героем нашего времени»: у него столько недостатков. Скажите, а вам всё же не хотелось создать такой вот идеал, к которому можно стремиться?

— Я до глубины души писатель-реалист. Я не могу приукрасить жизнь и пишу её такой, какая есть. И считаю именно такой герой как Вадим Неустроев сейчас нужен. Знаете, в чём его сила помимо вот этого сибирского стержня? Вот эти герои боевиков, которые в одиночку уничтожают три-четыре банды и всех негодяев подчистую, так что невольно возникает вопрос: а почему тогда жизнь мирная у нас не наступает? А вот мой герой делает громадное дело тем, что он уже не поддаётся внешней бандитской силе. То есть ему не надо расстреливать их, он не поддался сам, и это уже победа. Другой не поддастся, третий… Надо поставить себе за правило: человека можно унизить, убить, если он сам на это согласен. Если не поддастся — сломить его невозможно.

И второе громадное положительное качество моего героя — его стремление к творчеству. Ну и к любви. Потому что человек, который стремится к творчеству и любви — это уже настолько живой человек, настолько, можно сказать, положительный, потому что он делает жизнь прекраснее и для себя, и для окружающих.

— Остросоциальный, психологический роман, это я понимаю. Скажите, а вы намеренно сделали его ещё и криминальным?

— Криминальный сюжет в моих произведениях — это только инструмент, он служит для раскрытия главных сюжетных линий. Упрощённо говоря, криминальный сюжет помогает привлечь читателя, заинтересовать его и рассказать ему то, что я хочу рассказать. И в общем, читатели говорят: напряжение есть в романе.

— Да, напряжение есть. И оно так велико, что хочется поскорее узнать, что в конце концов будет с героем — крах души и тела, или всё же наоборот, возрождение. На протяжении четырёхсот страниц кажется, что будет крах, и только на последних ста страницах появляется надежда… Скажите, а зачем вы героя в итоге отправляете в монастырь? Чтобы уж совсем распрощаться с ним и не писать «Алкаш-2»?

— Это, уход в монастырь, второй финал в романе, как вы понимаете. И появился он через полгода после написания «Алкаша». И как раз я этот ход сделал для того, чтобы со временем вернуть героя из монастыря и написать продолжение романа. Может быть, лет через пять я напишу это продолжение, когда новый жизненный материал накопится.

— Расскажите, а кто вам оформил обложку? Она необычная — неяркая, но, по-моему, точно отражает смысл произведения, психологизм. Это ваш заказ был?

— Издательство «АСТ» славится как раз тем, что оно выпускает массовую литературу, боевики и детективы, в ярких кричащих обложках — ими все лотки забиты. И вот когда я недавно познакомился наконец с главным редактором издательства и имел с ним беседу, он мне объяснил: мы издали вашу книгу вне всяких серий, отдельно от всяких боевиков и оформили по нынешним временам очень скромно только потому, что считаем ваш роман более серьёзным, чем вся эта лотошная литература, и, может быть, с этого романа начнётся у нас возврат к серьёзной литературе. То есть издательство «АСТ» хочет стать более серьёзным издательством, а не только выпускать массовое чтиво.

К сожалению, фамилию художника, оформившего «Алкаша», я не знаю, она почему-то даже не обозначена в книге, но я считаю, что ему, безусловно, удалось передать суть романа. На предыдущей моей книге «Криминал-шоу» на обложке изображён молодой человек с пистолетом, а у меня пистолета ни в одном произведении не было. То есть, лишь бы привлечь читателя-покупателя. А у «Алкаша» очень хорошая, адекватная обложка.

— Николай Николаевич, обычно мы, читатели, из книг узнаём какие-то новые для нас слова, выражения, которые впоследствии становятся нашими. Признаюсь, ко мне одно ваше словцо прилипло — это словцо «шизодебильное». И ещё у вас много слов, которые состоят фактически из двух и ёмко передают понятие. Это ваш конёк?

— Это моё изобретение даже. Это я начал активно именно в романе «Алкаш» внедрять и в книге о Достоевском, которую недавно закончил. Я даже придумал название: дилексемы. То есть двойные слова. Они позволяют останавливать чуть-чуть внимание читателя в определённых местах текста, заставляют его прочувствовать этот момент.

— Скажите, вот вы считаете, что болезнь нашего времени — это рак души. Это ваше мнение?

— Это уже общепринятым мнением сейчас становится. Серьёзные публицисты, аналитики, психологи всё чаще говорят: главная сейчас болезнь — рак души. Самая страшная болезнь: равнодушие всех и вся ко всему.

— Почему ваша следующая книга о Достоевском? Почему вдруг?

— Дело в том, что я болею Достоевским с семнадцати лет. Именно болею — это очень точное слово. Достоевским только болеть можно. Он настолько во мне, настолько занимает мои мысли, что я начал изучать его творчество всерьёз и пытаться донести своё мнение другим читателям. У меня несколько работ уже опубликовано в сборниках, в журналах. И вот я закончил большую книгу, она будет издана пока у нас здесь, в Тамбове небольшим тиражом. Дай Бог, у неё будет счастливая судьба и она в дальнейшем будет издана в столице. Это по существу новая биография писателя, называется «Самоубийство Достоевского», то есть жизнь, судьба, творчество Достоевского рассматриваются сквозь призму этой страшной темы. Если коротко: он всю жизнь стремился к самоубийству и, сублимируя это своё влечение в своих романах, в своих героях, он от него освобождался…

— Ну об этой книге, Николай Николаевич, я думаю, разговор у нас будет в следующей передаче, о сейчас вернёмся к «Алкашу». За многими персонажами угадываются реальные люди. Скажите, вам не приходилось выслушивать от них: ай-я-я, Николай Николаевич, зачем вы меня так изобразили? А я-то думал, что мы с вами друзья…

— Да, есть такие отклики. Ну умные люди, они не обижаются, понимают где-то на подсознательном уровне, что я их в какой-то мере обессмертил. Сам не знаю, в шутку или всерьёз это говорю. Меня поражает в этом плане другое: как люди, которых я ещё не описал, не боятся этого. Вот свежий пример. Девушка одна заведует корпунктом центральной газеты у нас здесь, в Тамбове, я её знаю, она меня хорошо знает, читала мои произведения. И вот когда я сказал ей, что вот, мол, вышла моя новая книга, может, читателям вашей газеты сообщить об этом в двух-трёх строках, она меня ошеломила: это реклама, плати деньги. Я на неё смотрю в ошеломлении и думаю про себя: Оля, а ведь я тебя опишу в следующем романе в ТАКОМ виде…

Меня знаете больше всего что задело? Ведь роман по существу о журналистах, я показал многие негативные стороны советской журналистики. Но ведь сейчас всё ещё хуже стало. Теперь главное — реклама, всё за деньги. Никогда, видимо, газеты у нас не будут такими, какими их хотят видеть читатели.

— Николай Николаевич, представьте, если бы вам предложили, выделив деньги, издать  для страны то, что вы считаете нужным, как бы изменились наши книжные лотки, какими бы они стали?

— Издатели сейчас уже начали понимать, что вот такая ширпотребовская литература уже перестаёт пользоваться спросом…

— Что называется, наелись?

— Но вот парадокс. Издатели из «АСТ» только что объяснили мне, что роман мой серьёзен, что они намерены более серьёзную литературу теперь издавать, и тут же сделали мне предложение: Николай Николаевич, давайте заключим с вами договор: за очень большие деньги (очень, я о таких и не мечтал!) вы напишете нам за два года пять романов со сквозным героем… То есть, по существу, это предложение стать вторым Доценко. Я буквально полминуты подумал и сказал: мне такие деньги, конечно, очень бы хотелось получить, но это не моё. Они так удивились: чтобы от ТАКОГО предложения писатель отказался?!

— А почему вы не согласились?

— Именно потому, что время вот этих боевиков прошло. И я хочу, упрощённо говоря, быть хорошим писателем и иметь хорошего читателя. И если я сверну с этого пути, я погибну как писатель.

— «Хороший писатель» — это более-менее понятно. А «хороший читатель» — как это?

— Знаете, когда вышел вот этот мой роман, я готовился отвечать на этот вопрос: дескать, любители Доценко и Марининой могут отдыхать. Но потом подумал: нет, даже любители прозы Доценко и Марининой, взяв в руки «Алкаша», могут, увлёкшись криминальной фабулой, что-то интересное для себя в этом романе найти. Поэтому я считаю: для моего романа читатель нужен, во-первых, трезвый (учитывая название книги), и во-вторых, умный, чтобы умел задумываться над прочитанным.

— Николай Николаевич, а как часто к вам приходят люди и говорят: опишите мою жизнь, я расскажу вам такой случай — роман как у Достоевского получится?

— Это ужасно. Да, есть люди, которые уверены, что если рассказать их жизнь писателю, то роман обеспечен. Нет, конечно. Я уже говорил, что идея для романа — это редкая вещь. У меня, как и у каждого писателя, есть записная книжка, куда я заношу намётки сюжетов для будущих произведений. Там сюжетов двадцать-тридцать скопилось, я смотрю на них, перечитываю, но душа не загорается, нет какой-то искры, чтобы взять сесть и начать писать роман. А вот «Алкаш» с такой искры вспыхнул, начался и вылился в большой роман.

— Бытует такое мнение, что те авторы, которые выходят сейчас большими тиражами и с большим количеством романов в год трудятся не в одиночку. У них есть целые бригады «литературных негров». Как вам такой метод?

— Ну как? Повторяю, это абсолютно не моё. Хотят ребята, пусть зарабатывают деньги. Эти люди не понимают, что деньги не главное в жизни. Особенно наши смешные деньги. Вот я говорю, в «АСТ» предложили мне авансом громадные деньги, несколько тысяч долларов, но это для нас большие деньги. А я-то знаю, что недавно Стивен Кинг за свой новый роман получил двадцать миллионов долларов. То есть я на эту платформу вскарабкался — сказал сам себе: двадцать миллионов они мне не заплатят, а за меньшее зачем я буду себя унижать и терять?

— Скажите, а когда-нибудь вам приходилось ломать себя, писать то, что не хотелось?

— Только в газете. Когда я работал в «Комсомольском знамени», я хотел писать только о литературе, о театре, вообще о культуре, а приходилось зачастую о политзанятиях, соцсоревновании, комсомольских буднях и прочей абракадабре…

— Теперь хотелось бы поговорить о любви. Та любовь, которая описана у вас в романе, она человека не возвышает, а только ломает. Хотя, может быть, делает его при этом сильнее. Вы сами сталкивались со счастливой возвышенной любовью или, может, со стороны наблюдали такую?

— Вы знаете, там, в романе, важно, что герой фактически три раза влюбляется. И эти три любви — все разные. Первая любовь — возвышенная, к юной Лене, поэтессе. Я хотел показать, насколько герой упустил своё счастье, отказавшись от этой любви, предав её. Помните, он сам говорит: как бы я был с ней счастлив — это когда уже сорокадвухлетний, спившийся. И вот вторая любовь, к другой Лене, которая вроде бы со страсти началась и закончилась браком, а в итоге превратилась в кошмар. И вот третья любовь. Казалось бы, влюбился в кого, в бандитку? И вдруг выясняется, что внутри Валерии скрывается такая девушка, которая напомнила ему первую Лену. Эта любовь Вадиму Богом послана, чтобы он возродился окончательно. И с Валерией он, быть может, будет счастлив. Хотя, если вы заметили, Валерия в финале как бы исчезает, полностью. Я сам ещё не знаю, что там и как дальше будет. А вообще, только любовь может спасти человека от гибели. Любовь и творчество.

— Любовь и творчество. А вот как быть тем людям, которым не дано сочинять стихи и рисовать картины, Бог им не дал голоса, они работают на заводе, точат детальки… Как им возвыситься душой? Какой у них-то выход?

— Простейший. У них у каждого есть возможность стать гениальным читателем. Гениальный читатель — это тот же самый творец.

— Время нашей передачи, к сожалению, подошло к концу. Я желаю вам новых произведений, чтобы у вас были только гениальные читатели. И ещё я думаю, что вот этот ваш роман «Алкаш» возвратит кого-нибудь к лучшей жизни…

— Скажем мягче: остановит от дальнейшего падения…

— Да! И спасибо за участие в программе!

Вопросы задавала Т. Ерохина.