Дело писателя — писать

Предлагаем вашему вниманию запись беседы с тамбовским писателем Николаем Наседкиным. Даже для тех, кто не шибко интересуется творчеством местных авторов, думаю, это имя знакомо, поскольку в тамбовской печати от «Тамбовской жизни» до «Литературного Премьер-клуба» Наседкин публикуется чаще других прозаиков. Из-под его пера выходят как рассказы, так и литературно-критические статьи, публицистические заметки. Что касается биографии этого ещё молодого писателя, то она умещается буквально на странице: родился 13 апреля 1953 года в Забайкалье, окончил Белоярскую среднюю школу (это уже в Хакасии), служил в армии…

Проба пера произошла, когда Николай ещё учился в школе. Рискнул отправить первый свой рассказ «Берёзка» в районную газету «Сельская правда», и его сразу опубликовали. Было это в мае 1970 года. Потом были другие публикации, творческий рост. Особенно окрылила начинающего писателя учёба на факультете журналистики Московского государственного университета имени Ломоносова.

— Николай Николаевич, расскажите об этом подробнее…

— Учился я неплохо, почти всё время повышенную стипендию за успехи получал. Учёба много мне дала. А какие преподаватели там были! Я посещал, например, спецкурс по Достоевскому, который вёл Игорь Леонидович Волгин, наш самый знаменитый достоевсковед. На втором курсе я записался в спецсеминар литературной критики Валентина Дмитриевича Оскоцкого, известного критика. С того времени началось моё увлечение критикой, исследованием творчества Достоевского… В 1982 году я после окончания университета попал по распределению в Тамбов, работал в молодёжной газете «Комсомольское знамя», активно писал рецензии на книги местных авторов, разборы их творчества, хвалил и критиковал, потом сам стал свою прозу предлагать в печать… Так и пошло. Но о вступлении в Союз писателей даже не думал. Это настолько была сложная вещь. Некоторые местные пишущие по три-четыре раза пробовали вступить. Если даже их здесь, в Тамбове, принимали, то Москва заворачивала до следующей книги. Но мне в какой-то мере повезло. В феврале 1994 года в Москве прошло 1-е Всероссийское совещание молодых писателей, на которое Тамбовская писательская организация меня делегировала, и там меня по одной книге «Осада», которая вышла за два месяца до того тоже в столице, приняли в Союз писателей России. И рекомендации дали такие известные писатели, как Владимир Крупин, Владимир Гусев, Николай Дорошенко, Пётр Алёшкин.

— Когда просматриваешь публикации Николая Наседкина в журналах «Наш современник», «Подъём», «Сыщик», «Журналист», «Литературная учёба» и других, замечаешь, что в творчестве его рука об руку идут два направления: проза (рассказы, повести) и литературоведение, где особое место занимают исследования творчества великого русского писателя Достоевского… Это ваш кумир в литературе?

— Была такая известная деятельница Мать Мария (Кузьмина-Караваева), которой принадлежит очень глубокое изречение, смысл его таков, что все люди делятся на тех, кто прочитал и воспринял Достоевского, и тех, кто пропустил его мимо души. Так вот первые — люди Достоевского, они знают о жизни больше и понимают её глубже, что вторые… Сам я в школе, к сожалению, Достоевского пропустил, почему-то не прочёл «Преступление и наказание». И опять же в 1970 году (для меня этот год какой-то судьбоносный!) я окончил школу и летом остался на неделю дома один — все родные мои уехали в другой город в гости к родственникам. Пошёл в библиотеку, набрал, как обычно, стопу книг (я был заядлым книгочеем, в год прочитывал сто-двести книг), среди прочих и роман «Униженные и оскорблённые» Достоевского. Принёс домой и начал читать эту книгу первой. Я не мог оторваться! Когда закрыл книгу и глянул на часы — до закрытия библиотеки оставалось двадцать минут. Благо была она недалеко от нашего дома. Я побежал и взял десятитомник Достоевского — в сером переплёте, 1956 года издания. И потом три дня и две ночи не спал, почти не ел, пока не проглотил все десять томов. Я буквально заболел Достоевским.

— Вам было семнадцать — в таком возрасте можно понять Достоевского?

— Вы знаете, я встречаю немало людей, которые говорят, что не любят, не понимают Достоевского. Я им говорю: вы пересильте себя, вчитайтесь и начните с «Униженных и оскорблённых». Это не самый сложный его роман и он очень увлекательный, читается как детектив. Меня он буквально втянул в себя. А потом остальные романы уже сами как бы открывались во всей своей художественной и философской красоте. Понятно, что в семнадцать лет, да ещё проглотив их залпом, я воспринял-понял всё процентов на десять-двадцать, но затем я вновь и вновь перечитывал произведения Достоевского, и с каждым разом постигал их всё полнее и глубже. Кстати, Владимир Набоков, который не любил Достоевского, утверждал в своей лекции о его творчестве, что автор «Преступления и наказания» обыкновенный детективщик и что достаточно один раз прочесть любое его произведение, узнать фабулу, и потом перечитывать будет неинтересно. Я категорически не согласен! Да, я знаю, что Раскольников в конце романа сдастся полиции, пойдёт на каторгу, но мне не это в первую очередь интересно, а интересен ход рассуждения Раскольникова, его взаимоотношения с Соней, с сестрой Дуней, поединок с Порфирием Петровичем… И каждый раз в этом плане при перечитывании открываются такие новые платы, тонкости психологические, нюансы авторского стиля, что возникает ощущение, будто читаешь произведение впервые…

— Это ваш любимый роман — «Преступление и наказание»?

— Нет, мой любимый у Достоевского роман — «Братья Карамазовы»… Хотя всё же нет, нельзя какое-то произведение выделить — все любимы. Ну за исключением каких-то ранних рассказов и повестей — «Господин Прохарчин», «Роман в девяти письмах» и так далее, которые я могу годами не перечитывать. Но вот его «великое пятикнижие» перечитываю периодически. Любой роман открываю, начинаю читать и уже не могу оторваться.

— Вы воспринимаете Достоевского безоговорочно, или всё же возникают какие-то споры, несогласия?

— Для меня Достоевский безусловно велик и гениален. Вот я сейчас читаю книгу некоего И. И. Гарина (я раньше не слышал о таком достоевсковеде и подозреваю, что это псевдоним и даже догадываюсь, кто под ним скрывается — один московский литературовед), книга называется «Многоликий Достоевский». Только что вышла в издательстве «Терра». Книга чрезвычайно интересная, но и настолько злая, написана с такой нелюбовью к Достоевскому. Этот Гарин пишет о том, что я и сам подспудно знаю, вижу эти «недостатки» в кавычках Достоевского-писателя и публициста. Да, можно обнаружить у него антисемитизм и национализм, да, призывал он в «Дневнике писателя» пойти и завоевать (отвоевать обратно!) Константинополь, да, он считал католицизм враждебной для православия религией, да, он был за выселение татар из Крыма уже тогда, в девятнадцатом веке… Но лично я верю Достоевскому! Я, может, не очень разбираюсь в тонкостях религий, в различиях между православием и католицизмом, но если Фёдор Михайлович был убеждён, что католицизм губителен для человечества — я ему верю…

— Николай Николаевич, я знаю, что у вас есть книжечка о «Преступлении и наказании» для школьников и студентов с кратким пересказом романа. Скажите, а хорошо ли так издавать Достоевского?

— Сложный вопрос. Мне самому не нравится, когда сейчас издают сборники типа «Сто классических романов в кратком изложении», где «Война и мир» занимает пять страниц, а то же «Преступление и наказание» — две. Передо мною стояла более благородная задача: мне издательство «Голос» дало сто страниц, на которых я должен был изложить всё содержание и основные идеи романа. Это была архисложная работа, и я считаю, что я с нею справился. Я пересказал своим языком доступно для понимания школьника произведение с дословным включением ключевых фрагментов, объяснил самые сложные моменты содержания, дополнил пособие самыми известными статьями критиков о «Преступлении и наказании» и образцами сочинений. Не секрет, что девяносто процентов учащихся и под автоматом не заставишь прочесть классический роман в семьсот страниц, как меня когда-то, хотя я читать очень любил. Вот такой ученик возьмёт моё пособие, за вечер прочитает-освоит эти сто страниц, худо-бедно экзамен сдаст и не исключено, что заинтересуется и потом прочитает внимательно весь роман.

— Вы и сейчас что-то пишете о Достоевском?

— Вообще, если в целом говорить, у меня есть уже довольно серьёзные исследования творчества Достоевского. Мой университетский диплом назывался «Герой-литератор в мире Достоевского». Защита его чуть не провалилась, потому что руководитель диплома известный критик и литературовед Игорь Виноградов был не согласен с моей концепцией. Но я её отстоял, диплом вынес на защиту в том виде, в каком хотел и создал-написал, в результате балл мне снизили, поставили только «хор», хотя все годы я учился на отлично… Но позже я был вознаграждён за стойкость и упорство: мою дипломную работу опубликовали в издательстве «Молодая гвардия» в сборнике «За строкой учебника» стотысячным тиражом под одной обложкой с такими мэтрами как Палиевский, Небольсин, Чалмаев…

И вторая моя крупная публикация — в 1995 году в журнале «Подъём» большая статья «Минус Достоевского» с подзаголовком «Достоевский и “еврейский вопрос”». А сейчас я работаю уже довольно давно над темой «Самоубийство Достоевского» — материал громадный, трудный, получается по сути новое жизнеописание и разбор творчества писателя сквозь призму суицида. У него страшно много героев-самоубийц, ещё больше покушавшихся на самоубийство или мечтающих его совершить. И вот я хочу проанализировать и показать, как, сублимируя эту тему в своём творчестве, Достоевский изживал-преодолевал её в реальной жизни, в собственной судьбе…

— Николай Николаевич, в тамбовских библиотеках можно найти вашу книжечку по литературному краеведению «От Державина до…». Расскажите о ней подробнее.

— И раньше было трудно издать книжку, а в наше время особенно. И уж совсем тяжело — опубликовать-издать критику. Поэтому мне трудно было отказаться, когда наше местное издательство «Новая жизнь» предложило мне написать очерк истории тамбовской литературы, чтобы издать его отдельной брошюрой. Поначалу я, конечно, сомневался, ведь сам я не тамбовский, подумал, неужели никто из местных литературоведов-филологов до сих пор такой труд краеведческий не написал? Оказывается, нет. Согласился, подписал договор с издательством, как водится, аванс получил, и приступил к работе. Собрал в библиотеках материал, свои статьи-заметки о тамбовской литературе просмотрел (а я критикой активно занимался, когда в областной газете работал) и написал книжечку в три авторских листа. Считаю, что первые две части, где речь шла о дореволюционном и довоенном периодах, особенно удались, там легче было объективным быть, третья же, где речь идёт о современниках, конечно, далась труднее. Главное, чего я добивался, чтобы очерк истории тамбовской литературы читался легко, был увлекательным и реально помогал школьникам и студентам при подготовке к занятиям по краеведению.

— А ещё у вас есть книжка о местных писателях «Литературные мушкетёры»?

— Да, как уже говорил, когда я приехал в Тамбов, начал активно заниматься литературной критикой. На каждую новую книгу тамбовских авторов (благо, их тогда было немного) обязательно писал рецензию в молодёжную газету, где работал, в партийную «Тамбовскую правду». Я читал всех тамбовских писателей, а они сами друг друга не читали. Я спрашивал поначалу того или иного местного классика, почему он не прочитал новую повесть своего товарища? Он отвечал: ну если прочитаю, надо при встрече автору чего-то говорить, а врать неохота — проще сказать, что не читал. Я же, повторяю, читал всех, в рецензиях старался быть объективным, рассказывал читателям газеты о чём книга, кто главные герои, если заслуживал автор — хвалил. В те времена, например, активно издавался и писал прозу на хорошем уровне Виктор Герасин — публиковался в «Нашем современнике», «Подъёме», премии получал, книги его в Москве выходили. Я его больше хвалил, чем критиковал. Свои достоинства были у писателя Василия Кравченко, Валерия Кудрина, Александра Акулинина, о которых я не раз писал. И вот когда тот же Акулинин, владелец издательско-торговой фирмы «Книжная лавка писателя», предложил мне на основе моих статей-рецензий написать целую книжку о его творчестве и этих его трёх товарищах, я согласился. Действительно, большая часть материала уже имелась-хранилась в газетных вырезках, надо было всё просмотреть, соединить, дополнить, оформить в виде глав единого повествования и выдать читателю в виде книги с названием «Литературные мушкетёры».

— А сейчас вы критикой занимаетесь?

— Практически нет. Сейчас все мои интересы-устремления в творчестве связаны только с прозой и Достоевским.

— Ваш первый сборник прозы назывался «Осада» и вышел он в 1993 году. Спустя четыре года он был переиздан и одновременно там же в Москве вышел новый сборник повестей «Криминал-шоу». А в тамбовских газетах уже публикуются отрывки из нового вашего произведения — романа «Алкаш». Давайте о нём поговорим. О чём он?

— Название «Алкаш» может кого-нибудь шокировать, но в аннотации к роману сказано, что в своё время читателей и критиков шокировали названия романа «Идиот» или пьесы «Живой труп»… Главный герой моего романа  — поэт и журналист Вадим Неустроев, в нём, как всегда у меня, немало автобиографического. У него в жизни наступил момент, когда алкоголь начал мешать ему работать, творить, жить. И он находит в себе силы остановиться, начать новую жизнь. Такова вкратце фабула. А криминальная линия сюжета связана с тем, что он остаётся один в квартире — жену убили, дочку забрала тёща. Он всё пропил, живёт в пустой квартире в центре города, и вот местные мафиози пытаются квартиру эту у него отнять. Он понимает, что стоит на краю гибели и начинает отчаянную борьбу за своё существование. Об этом роман. Шестьсот страниц. Я там рассказываю много о своей жизни: юности, как учился в университете, на Высших литературных курсах, как в Тамбов приехал, в газете работал…

— Этот роман тоже выйдет в московском издательстве «Голос»?

— Надеюсь. Вообще хочу сказать, мне в жизни очень повезло, что я встретил Петра Алёшкина — он глава (президент или генеральный директор — толком даже не знаю) «Голоса», а родом с Тамбовщины, родился в Масловке Уваровского района. Это не значит, что мои книги издаются с колёс. Нет, просто есть гарантия, что рукопись в издательстве внимательно прочитают. Причём сам Алёшкин первым не читает, а читает рядовой редактор, и если он одобрил — тогда уже сам Пётр Фёдорович читает и выдаёт окончательный вердикт. Так было с первыми двумя книгами, тоже и с «Алкашом». Он стоит в плане, но, к сожалению, издательский кризис коснулся и «Голоса», всё там пока приостановилось. Но я уверен, что роман рано или поздно выйдет.

— Николай Николаевич, одно дело издать свою книгу, другое — популяризировать её, продать. Вы как-то это делаете? Проводили презентации своих книг? Встречались с читателями?

— Пока нет. Мне предлагали устраивать такие встречи в школах, в библиотеках. Знаете, что меня останавливает? Я не раз бывал на подобных презентациях. Когда устраивают встречу с читателями поэты, это ещё туда-сюда, но когда прозаики — это тягостная картина. Как правило, никто из гостей не читал книгу, которая презентуется, потому что она вышла только что. И о чём тогда говорить? Самому читать отрывки и рекламировать свою книгу?

— Может, и самому рассказать о книге, заинтересовать. Ведь вы хотите, чтобы тамбовские читатели вас знали?

— Конечно, я хочу, чтобы меня читали, знали: какому писателю не хочется славы! Когда в 1993 году в издательстве «Голос» вышла моя первая книга «Осада» стотысячным тиражом, она разошлась по всей стране и даже ближнему зарубежью, а в Тамбов попало всего триста, может, пятьсот экземпляров. Меня уже многие знали по публикациям в газетах, особенно «Тамбовская жизнь» много моих рассказов и повестей публиковала. Но вот как автора книг меня мало кто знал. Поэтому, когда вышел второй тираж «Осады» в конце прошлого года и одновременно там же, в «Голосе», вторая книга «Криминал-шоу» — я отказался от денежного гонорара, а взял гонорар в виде части тиража, чтобы мои книги попали в достаточном количестве в Тамбов. Буду и презентации устраивать. Может быть, сам торговать. Вы знаете, у нас совершенно не умеют торговать книгами. Зашёл я в один магазин (неважно какой — они все в этом смысле одинаковые), гляжу, моя «Осада» лежит — скромно, среди прочих. Говорю продавщице: «Я автор этой книги. Давайте я сам плакатик небольшой напишу, мол, книга тамбовского автора, чтобы подогреть интерес покупателей…» «Да не надо, — отвечает, — она и так расходится неплохо…»

— Как вы считаете, должен ли писатель влиять на окружающую жизнь? Вы сами интересуетесь тем, что происходит в нашей стране, в нашем городе?

— Дело в том, что я писатель-реалист и стараюсь текущую жизнь отражать в своих произведениях. Иные читатели говорят, что читать мою прозу страшно. Ну а жить не страшно? Газеты читать не страшно? Вот недавно информация была: сын отрубил голову родной матери… Я стараюсь адекватно и достоверно отражать в своих книгах то, что вокруг творится и этим, дай Бог, способствую тому, чтобы жизнь всё же менялась к лучшему. Замотанный и истерзанный страхом человек придёт вечером домой, откроет книгу, прочитает мой рассказ «Осада», потом посмотрит вокруг себя и скажет: Господи, да я ещё ничего живу! И легче на душе станет. Это первое. А второе, я считаю, что писатель ни в коем случае не должен идти в политику. Вот наш известный прозаик Виктор Иванович Герасин стал недавно депутатом областной Думы — для меня это совершенно неприемлемо! Политика настолько грязное дело, что порядочному человеку и полшага нежелательно делать в её сторону. Дело писателя сидеть и писать. Публикуют, не публикуют — не это главное. Главное, создать то, что тебе предначертано Богом…

Вопросы задавала Л. Шмелёва.